Юрий Иванов-Милюхин - Абреки Шамиля [СИ]

— Наполеон Бонапарт в последнее время болтал в совете Пятисот только вздор, поэтому потерпел фиаско. Не отставали от него и его генералы, портившие беспробудным сном лилейный цвет своего лица. И это в то время, когда следовало заниматься государственными делами.

— Сударь, ваши мелочные замечания больше похожи на оправдания, нежели на утверждение ваших монархических позиций.

— Это у вас слова расходятся с делами. Да здравствует империя во главе с императором!

— Да здравствует Республика с нерушимым союзом свободных граждан.

За спиной назревал новый конфликт, грозящий перейти в побоище, но сейчас внимание Буало всецело заняла присевшая за стол напротив него женщина благородного вида. Оглянувшись назад и не заметив никого из сопровождающих мадемуазель слуг, кавалер с легкой гримасой недоумения занял свое место, бросил локти на столешницу. Из глубины помещения подскочила молоденькая девушка в кружевном чепчике и в белом, расшитом вышивкой, фартучке. Не спрашивая ничего, разложила перед клиентами столовые приборы и упорхнула за стойку, за которой виднелась раскрытая дверь на кухню. Буало поднял голову, посмотрел на сидящую напротив соседку и смущенно сморгнул веками. Молодая женщина, скорее девушка, тоже взирала на него большими и спокойными темно–карими глазами, на удлиненном лице ее с припухшими губами играл нежный румянец, из–под кружевной матерчатой шляпки выбивались крупные завитки не уложенных в прическу золотистых волос. А может они специально были оставлены без присмотра, ведь известно, что любой беспорядок во внешности разумной женщины обостряет сексуальные чувства. Если бы не темные круги под нижними веками, говорящие об усталости соседки, да не парочка едва заметных морщинок в области переносицы, ее с полным основанием можно было бы принять за девушку лет девятнадцати, еще не успевшую вкусить супружеской жизни. Чуть загорелый высокий лоб гордился двумя тонкими нитями бровей вразлет, на благородном носике с едва заметной горбинкой подрагивали розоватые крылья ноздрей, чувственные губы неустанно пошевеливались, вызывая сладостное волнение в груди. Буало вдруг ощутил, что девушка здорово понравилась ему, тело принялось млеть от непрошенного оцепенения. Чтобы не показаться необразованным мужланом, растаявшим всего лишь от одного взгляда прекрасной незнакомки, он прочистил горло, протолкнул вовнутрь шершавый комок и с некоторым превосходством встряхнул плечами:

— Мадемуазель, прошу прощения, это не вы подъехали в кабриолете, который остановился посередине гостиного двора?

— А что такое? — с насмешливым вызовом вскинула головку посетительница.

— Я хотел бы выяснить, не по пути ли нам и дальше. Эта повозка преследует меня уже второй день, несмотря на то, что я несколько раз пытался от нее оторваться.

— Вот как, а мне показалось, что вы, сударь, наоборот переходили с галопа на тряскую рысь, стараясь поравняться с нами.

— Я и правда усмирял прыть моих лошадей, но только для того, чтобы выяснить, кто пристроился мне в хвост, — смутившись от прямого попадания, покашлял в кулак красавец–кавалер.

— Вы кого–то боитесь?

Собеседница растянула в улыбке полные губы, показав ряд прекрасных зубов, в глубине ее темных глаз заплясали веселые искорки, от которых по коже Буало забегали ядреные мурашки. Никогда еще не приходилось ему с женщинами чувствовать себя так стесненно, наверное сидящая напротив девушка обладала еще и сильным характером, дающим ей возможность взирать на людей как бы свысока. И если бы не проступающая через идеальные черты взбалмошность, говорящая о том, что этот избалованный ласками ребенок был в семье единственным, он бы отдался чувству любви без оглядки назад. Только это отрицательное качество удержало его от проявления бурных эмоций. Буало хмыкнул, равнодушно пошевелил широкими плечами:

— Пока я не успел завести себе настоящих врагов, хотя такая возможность вскоре имеет все основания появиться.

— Ну да, стоит только пересечь границу Франции, Германии и России, — неопределенно проговорила мадемуазель, не убирая с лица насмешливой ухмылки.

В этот момент к столу приблизилась девушка в чепчике и в фартуке, в руках у нее был тонкий железный поднос, уставленный тарелками с едой. Как и в первый раз, она молча выставила на стол глинянную посуду с дымящимся супом, с большими кусками присыпанного зеленью мяса и не мешкая растворилась за буфетной стойкой. Проводив официантку глазами вечно ненасытного кота, Буало обратил внимание на то, что посетители в зале постепенно от слов начали переходить к делу. То там, то здесь вверх вздымались крепкие кулаки, пока не спешившие опускаться на головы противников, а кое–кто даже начал примериваться к увесистым табуреткам. Придвинув к себе тарелку, Буало помешал в ней ложкой и вскинул глаза на собеседницу.

— Интересно, откуда вы знаете, что мне придется пересекать столько границ? — спросил он. — А если мой путь кончается на этом постоялом дворе? Вот пообедаю и поверну лошадей обратно.

— Я знаю про вас все, — коротко ответила прекрасная незнакомка.

Кавалер отложил ложку, тряхнул кудрями каштановых волос, услышать такой ответ он не ожидал. Прищурившись, он обдал собеседницу пристальным взглядом, переносицу прорезала жесткая черточка. Буало понял, что женщина из того самого двухосного на высоком ходу шарабана, который не отставал от него в течении двух дней. Но что ей нужно и почему рядом с этой явно не из простолюдинок красоткой нет мужчин. Вряд ли какая–нибудь из француженок отважится путешествовать по дорогам Франции без надлежащего сопровождения, тем более, перед очередной политической бурей. Впрочем, стихии в кельтско–галльском котле бушевали с того самого времени, как только неразумные предки надоумились водрузить этот котел в самый центр европейского костра.

— Кто вы, мадемуазель? — в упор спросил он.

Собеседница отложила в сторону кусок хлеба, чуть откинувшись назад, усмешливо дрогнула длинными ресницами и снова обнажила идеальный ряд чудных белых зубов. На фоне смугловатой кожи лица и немного загорелой высокой шеи, обвитой золотой цепочкой кортье с уместившимся между небольших грудей золотым кулоном, покрытым разноцветной эмалью, улыбка получилась ослепительно красивой, такой, от которой у кавалера заломило в паху.

— Я Сильвия д, Эстель, — с прекрасным столичным акцентом чуть нараспев произнесла она. — Та самая девушка, с которой у вас, месье Буало, должно было на днях состояться подтверждение помолвки, объявленной много лет назад.

Челюсть у молодого мужчины отвисла, некоторое время он не мог произнести ни слова, будто его окатили ведром холодной воды. Он прекрасно помнил тот старинный обряд десятилетней давности, когда его ближайшие родственники вместе с ним приехали в принадлежавший семье де Эстель замок на берегу реки Сены. Не забыл и образ голенастой, с воловьим взглядом, девчушки рядом с собой, нареченной тогда местным священником его будущей женой. С тех пор утекло много воды, но больше они не встречались ни разу, хотя частенько обменивались письмами. Читать послания глупенькой девочки–подроста не было ни сил, ни желания. И вот теперь будущая невеста, без кружавчиков и бантиков из детства, сидела напротив него. Но несмотря на красоту с округлыми формами, успевшую войти в силу, в выражении лица девушки проглядывала все та же недалекость, которая и тогда отталкивала его от нее. Буало заставил себя вернуться в действительность и буквально впиться зрачками в собеседницу.