Юрий Иванов-Милюхин - Абреки Шамиля [СИ]

Дарган бросил короткий взгляд на супругу, с которой в спорах на эту тему провел не одну бессонную ночь, Софьюша не сводила с него восхищенных глаз, впервые она оказалась свидетелем красноречия мужа, и впервые осознала, что совместные искания истины не пропали даром, а подняли уровень сознания ее мужа еще на одну ступень. И это была ее победа над заскорузлыми правилами казачьего уклада жизни. А сотник меж тем продолжал.

— В молитвенном доме уставщик читает нам главы из Библии, и все мы знаем, что Иисус Христос никого не убивал, не грабил, не насильничал, как воины выше названных великих полководцев, он нес людям только слово правды. Лишь слово, и за это люди его распяли. Распяли одного, а не целые народы, внемлющие до сей поры его устам. Эти народы по доброй воле бросились к его ногам, признав своим повелителем. Так что на земле сильнее — булатный клинок или всего лишь слово?

В комнате установилась долгая тишина, привыкшие все в жизни измерять лишь силой, казаки предпочли промолчать, они понимали, что устами их вожака с ними сейчас говорила образованная его Софьюшка. Но станичники, соглашаясь в душе с правильностью выводов из прослушанной ими проповеди, категорически отказывались признавать превосходство бабы над собой, потому что не мыслили жизни по иному. Наконец кто–то нерешительно согласился:

— Слово, конечно, главнее, но его не разглядишь. А сила видна.

— Казаки сильны единым духом, в этом наши крепость и сила, — заговорили гости разом.

— Сила в первую очередь, об чем разговор. Хотя и слово бывает булатным.

— Куда там Шамилю с его одичалыми бирюками, пускай суется со своим зеленым кораном, а мы ему в ответ православным крестом да по обритому лбу.

— Слава казакам, защитникам Отечества!

— Слава, слава, слава!

— Отцу и сыну, аминь.

Софьюшка печально усмехнулась, завела за ухо золотистую прядь волос и вслед за казаками подняла наполненную домашним вином чашку. Она понимала, что в этом сказочном месте с не менее красивыми, как дети, людьми, сила еще долго будет занимать верхнюю ступень на пьедестале разума, а слово будет эту силу не усмирять, а только подкреплять. Она с тревогой посмотрела на свою надежду на будущее, на своих студентов Захара с Пьером, решив отправить обоих на учебу не дожидаясь конца каникул. Снова в благодатном краю назревали грозные события и опять сердце матери начало сжиматься от тревоги. Но она и не думала роптать на судьбу, которая занесла ее на край немерянной Российской империи, Софьюшка была благодарна ей за все испытания. Вот и сейчас жена главы рода Даргановых лишь на миг дозволила, чтобы на ее прекрасное европейское лицо опустилась вуаль печали, в следующее мгновение она вскинула голову и со вниманием и любовью посмотрела на мужа, сыновей и дочерей. На всю свою многочисленную семью с не менее большой родней. Работы для нее было еще много и начинать ее следовало прямо сейчас, со среднего и младшего сыновей. Их нужно было уберечь от надвигающейся опасности, чтобы они закончили учебу и продолжили род. И когда казаки принялись за закуску, Софьюшка повернулась к сыновьям, в полной тишине сказала не терпящим возражений голосом:

— Захар и Пьер, завтра вы должны отправиться в путь.

— В какой путь? — оторвался от глинянной чашки средний сын.

— Надо ехать в университеты, продолжать учебу.

— Но у нас еще есть время, — возмутился было Петр.

Дарган присмотрелся к супруге, пытаясь сообразить, к чему она затеяла преждевременный разговор с отъездом сыновей. Догадка не заставила себя ждать, он положил руки на стол:

— Если мать что сказала, так нужно и сделать, — под все понимающие ухмылки станичников поставил он в споре твердую точку.

Тогда братья уехали учиться. Но именно с желания принять участие в стычках с абреками началось брожение в их умах и продолжалось оно еще два года, пока не привело к плачевным результатам…

Со стороны кордона показался отряд секретчиков, среди которых находился дядька Панкрата, младший брат Даргана и тоже отец двоих подрастающих сыновей. Хорунжий радостно ощерился и наподдал кабардинца каблуками под брюхо. Буланая шкура у того успела перекраситься в гнедую масть.

— К берегу… к берегу… — еще издали закричал он, разворачивая лошадь под прямым углом. — Николка, веди казаков на тот берег и пали по абрекам со всех винтовок.

Небольшой отряд караульных сходу повернул коней к реке, бросился в крутые волны Терека, оставляя после себя пенные дорожки. За ними поспешал Панкрат, горло его перехватывала тревога за Петрашку и бешенная злоба на главаря разбойников, в который раз встающего на его пути и змеей успевающего ускользать в свою нору. Если бы Муса оказался сейчас в его руках, казак не задумываясь разорвал бы его зубами на части. Лошади вынесли всадников из воды, помчали через камышовый сухостой к чинаровой роще, на одной из полянок их попытался остановить одиночный выстрел, станичники срубили оставленного в засаде абрека, словно это был кочан капусты. Вскоре тропа вылетела на дорогу к аулу, но на ней разбойников не было, клубок пыли поднимался далеко в стороне, по направлению к мрачным склонам диких гор. Муса уводил бандитов в неприступные скалы с узкими расщелинами между ними, там после набегов они укрывались и от преследователей из числа ограбленных ими жителей, и от русских солдат. Николка натянул поводья, с досадой сплюнул под копыта скакуна:

— Не догнать, — ощерил он частокол крепких зубов. — В горах абреки как у себя дома, у них там в пещерах целые лежбища.

Панкрат закрутил кабардинца на одном месте, на губах у него появились клоки белой пены, он с трудом владел собой:

— Вперед, Николка, их надо достать и сничтожить. Всех, — зарычал хорунжий, сейчас он был похож на разъяренного снежного барса. — Друг, они захватили Петрашку, моего младшего брата…

Подхорунжий понимающе посмотрел на своего товарища, отвел взгляд на горные хребты вокруг. Подождав, пока Панкрат выплеснет ярость, пояснил:

— Они успеют проскочить в ущелье и оттуда встретят нас залпом из десятков ружей, ко всему, я уверен, что на склонах за камнями прячутся их сообщники, — виновато поморгав черными глазами, он закончил. — А нам и схорониться будет негде, потому что вокруг гольная равнина.

— Николка прав, чеченов из пещер сейчас не выкуришь, надо дождаться, когда они сами выползут оттуда и порубить всех в капусту, — согласился Захар, еще не пришедший в себя от нападения абреков с бешенной гонкой за ними. — Брат, выход здесь только один.

— А Петрашки уже не будет в живых! — вновь взвился на дыбы хорунжий.

— Все знают их повадки, — Захар с надеждой посмотрел на остальных казаков, словно заручаясь их поддержкой.