Юрий Иванов-Милюхин - Абреки Шамиля [СИ]

А вокруг от знойного солнца, поднимавшегося к зениту, разливалась летняя теплынь, от которой на все голоса не уставали свистеть и чирикать разные птахи. И странными в этом земном раю казались мертвые тела в неряшливых одеждах, испятнавшие во множестве зеленую траву. Природа словно лишний раз напоминала, что вся она соткана из противоречий. И как только живущие среди нее люди поймут этот непреложный закон бытия, так сразу наступит долгожданные для них мир и благоденствие.

…Зима уже вошла в свои права, припорошила окрестности первым снегом. Но в этих местах белые на земле простыни менялись на рябые чаще, чем хорошие хозяйки в куренях перестилали ими широкие постели. Вот и сейчас, с утра щеки взбодрил резвый морозец, а стоило солнышку выглянуть из–за гор, как под сапогами захлюпала обыкновенная грязь. Захарка с Петрашкой вывели кабардинцев из конюшни, разом вскочили в седла, сытые лашади под ними мелко переступили ногами. На обоих студентах были новые бешметы с башлыками, на головах красовались смушковые папахи, сбоку синих штанов торчали ножны от шашек, из–за спин выглядывали дула ружей. Вслед за братьями взобрался на коня произведенный в чин подъесаула Панкрат, подкрутив светлые усы, зыркнул темными глазами на жену с малым дитем на руках, застывшую возле стремени. Второй мальчик, успевший подрасти, жался к материнскому боку.

— Присматривай за сыновьями, особливо за Павлушкой, — с виду ворчливо выговаривал Панкрат Аленушке. — Ножки постоянно голенькие, как бы не простудился малец.

— Нравится ему босым быть, вот он одеяло и отпихивает.

— Цыганчонок какой–то. Так и норовит вывернуться из люльки, кубыть падать понравилось!

— Да играется он, — прижала жена конец платка к смеющемуся рту. Наклонилась к мальчику, заагукала. — Басай мой маленький… Скажи батяке, что мы не цыганчата, а басайчата.

— Придумала же — басай. Это по какому–такому?

— По нашему, — все–таки не удержалась от смеха Аленушка. — Говорю тебе, что балуется наш басай. В силушку входит.

— Балуется… а сломает что?

Аленушка не ответила, она снова скосила глаза на надувавшего щеки мальца, поправила конец одеяла из овечьей шерсти, в которое были завернуты его ноги. Поодаль, возле ворот, топтались на месте Дарган с Софьюшкой и две их младших дочери. Звонко скрипнули новые петли, створки разошлись в разные стороны, всадники тронули поводья и выехали с просторного подворья на улицу.

— Занимайтесь как следует, — пристраиваясь рядом с братьями, выговаривала Софьюшка. — Без того по два с лишним месяца учебы пропустили.

— Не волнуйся, мамука, мы студенты способные, своих однокурсников обязательно догоним, — весело заверил Захарка.

— Помните, кому что преподнести?

— Один перстень декану факультета, второй — управляюшему в нашем дворце на Воздвиженской улице, — начал было перечислять Петрашка.

— И не забыть забрать у него деньги за сдачу дома в аренду, — напомнила Софьюшка, повернулась к среднему из братьев. — Захар, надеюсь, ты тоже не перепутаешь ничего.

— Печатку с сапфиром ректору университета, алмазные сережки своей возлюбленной, перстень ее отцу, цепочку с медальоном ее матери, — зачастил Захарка. — Если представится возможность попасть на прием к Его императорскому Величеству, обязательно постараться проявить себя перед глазами монарха.

Панкрат при упоминании о драгоценностях лишь сдержанно хмыкнул, после стычки с Мусой, когда абрек рассказал о привезенных Дарганом с войны богатствах, он было завел о них разговор с батякой, но тот резко осадил его:

— Придет время, узнаешь про все, а сейчас не твоего ума дело.

Больше подъесаул не заикался, посчитав, что и без сокровищ у них с Аленушкой всего в достатке. Меж тем Софьюшка перекрестилась на православный лад, помечтала вслух:

— Может быть после окончания тобой, Захар, университета Николай Первый вспомнит о студенте, помолвленном со шведской подданной.

— Мы еще не помолвлены, — возразил средний сын.

— Стремись, на то у тебя голова на плечах.

Всадники надели рукавицы, посмотрели на собравшихся возле дома станичников, кое–кто из друзей приехал на лошадях, решив проводить ученых братьев до самого Моздока. Панкрат покрутил головой вокруг, не увидев подсматривающих за ним земляков, быстро наклонился с седла и неловко поцеловал Аленушку в губы.

— Возвращайся поскорей, — успела шепнуть она.

— Я только до Пятигорской, дальше они пойдут сами, уже под царским глазом, — подъесаул снова потянулся к пышным усам.

Не говоривший доселе ни слова, глава семейства твердым шагом подошел к сыновьям, притянул каждого к своей груди, обходясь без женских слабостей. Потом встал рядом с женой, притронулся пальцами к папахе, дожидаясь, пока маленький отряд настроится в путь.

— Батяка, вы с Панкратом будьте поосторожнее. Не забывайте, что Шамиль собирает новое войско, а Муса остался живой после разгрома их банды в горном ауле, — подбирая поводья, напомнил Захарка. — Он до сих пор распускает слухи о сокровищах у нас, так что разбойники могут нагрянуть в любой момент.

— Если что, давайте знать, — добавил Петрашка. — Мы соберемся и враз приедем к вам на подмогу.

— Вы лучше об учебе думайте, как по окончании своих университетов эти… ученые мантии с ермолками в кисточках получить, — оглянувшись на посерьезневшую Софьюшку, отмахнулся было сотник, вспоминая задиристых студентов из Сорбоннского университета во французском городе Париже. И тут–же как бы подзадорил сыновей. — Вам самим известно, что мы не в снулой России живем, у нас завсегда было интереснее. Ежели Шамиль решился собрать войско, то здесь все только начинается.

— Оно, конечно, так, но все-ж…

— В добрый путь, сынки. Спаси вас Христос!

— Спаси Господь и вас.

Посмотрев на супружницу, принявшуюся осенять детей крестными знамениями на православный лад, Дарган перекрестился сам, махнул рукой вслед тронувшемуся отряду. Когда лошадь замыкавшего шествие Панкрата прошла мимо родителей, Софьюшка молча прижала платок к покрасневшим векам. Она не спешила выказывать своих истинных чувств, доверяя их только подушке, да и то лишь в тот момент, когда хата оказывалась пустой. Братья с друзьями успели отъехать на приличное расстояние, скоро небольшая группа скрылась за околицей. Улица быстро опустела, осталось хозяевам зайти на подворье и закрыть за собой ворота. В этот момент сотник вдруг заметил, как с другой стороны казачьего поселения галопом приближается станичный вестовой. Поправив папаху на голове, Дарган машинально коснулся пальцами рукоятки шашки:

— Кажись, я Захарке с Петрашкой правду высказал. И внукам нашим ишо достанется, — негромко пробормотал он себе под нос. — Пронеси и защити нас, всевышняя сила. Отцу и сыну!..