Елена Гантимурова - Кольцо Дамиетте

Мариам не замечала грубых окриков Тобиаса и не обращала внимания на шипение Анхен. После того, что показало зеркало, она не могла думать ни о чем другом. Ночью, слушая безмятежное дыхание спящей на соседней кровати Мари и сердясь на себя за невозможность уснуть, Мариам снова и снова погружалась в воспоминания, и тогда она или вновь бежала по темному лесу, падая и спотыкаясь, или смотрела в глаза монаху в глубине зеркала. «Это прошло, это давным-давно прошло», – как заклинание шептала Мариам. К утру молодой женщине почти удалось заставить себя поверить в то, что человек в капюшоне ей привиделся, тем более что никого с таким лицом она не встречала раньше. Сейчас, на репетиции, стоя в ярко-желтом платье с глубоким вырезом и с желтой розой в роскошных черных волосах, актриса попыталась выйти из раздумий и сосредоточиться на роли. Она резко качнула головой, отгоняя неприятные мысли, – Лукас вопросительно поднял брови. Мариам ответила на его реплики, но ее низкий грудной голос в этот раз звучал так вяло и тускло, что Тобиас, причитая и воздев руки к небу, окончил репетицию. Он отпустил актеров накладывать грим, совершенно уверенный в провале спектакля.

Замок пировал. Повсюду сновали слуги, разнося подносы и кувшины, длинные столы ломились от снеди. Сегодняшний ужин являлся началом целой череды пиршеств, посвященных бракосочетанию хозяина Хоэнверфена и юной наследницы богатого землевладельца. И пусть знатные семьи, приглашенные на свадьбу, пока не прибыли в замок, а в зале собрались гости попроще – жители Верфена и соседи-вассалы, но на столах для всех хватило еды и питья.

В повседневной жизни пища обитателям замка готовилась на занимавшей громадный подвал кухне, к ней с разных сторон примыкали помещения для хранения продуктов и посуды. На случай появления большого числа гостей в пристройках замка были дополнительные печи и очаги, которые в дни праздников и торжеств наполнялись поварами и слугами. Надо сказать, что графы Хоэнверфенские не слыли отшельниками, но приемы в замке, гарнизон которого охранял границу, устраивались редко. И сегодня челядь, не привыкшая к большому числу гостей, сбилась с ног, доставляя блюда в разные концы огромного зала.

В пристройках суетились поварята, наполняя большие медные подносы дымящимися кусками жареного мяса, запах свежего хлеба ароматным веером тянулся от раскаленных печей, по двору туда и обратно проворно носились слуги.

В главном зале на огромном вертеле жарилась кабанья туша. К мясу подавались соленья в деревянных мисках, на широкие доски выкладывались и предлагались гостям пироги с начинкой из дичи, в глубоком казане булькало заячье рагу. Из винных погребов подняли просмоленные дубовые бочки. Крепкое белое вино, полученное из местных сортов винограда, лилось рекой в кувшины и кубки.

На возвышении, отдельно от простых гостей, во главе стола между женихом и невестой разместился старый граф. Со стороны Лауры расположились Катарина, Флориан и несколько человек свиты, а по правую руку от графа Эдмунда заняли место Хедвиг – ее надменное лицо не выражало ничего, кроме высокомерия, и несколько рыцарей, среди которых Катарина узнала весельчака Ульриха и задумчивого Симона. Вместе с ними за столом сидел настоятель местной церкви отец Бенедикт, сам больше похожий на рыцаря, чем на священника. Настоятель был стар годами, но не утратил военной осанки. Он принимал участие в Крестовых походах еще со старым графом, наставляя и поддерживая боевой дух графских вассалов. Еда на его блюде оставалась почти не тронутой, а сам он с осуждением оглядывал пирующий зал.

– Мама, а можно я отнесу индейку за графский стол? – Мальчик лет двенадцати, с растрепанными светлыми волосами, в опрятной, подпоясанной вышитым поясом рубахе, тронул за руку полную женщину. Ее простое платье скрывал надетый поверх длинный фартук, рукава были завернуты, обнажая круглые локти.

– Да не вертись под ногами, Людвиг, ты этот поднос просто не удержишь! – Уставшая мать отодвинула мальчика с дороги. – Вчера за ужином ты чуть не разлил соус на платье госпожи Хедвиг! А если бы ты это сделал, она бы выгнала нас из замка!

Мальчик упрямо поджал губы:

– Она не может выгнать нас из замка, потому что у графа есть другая невеста, и это она скоро будет решать, кого выгонять, а кого оставить! Может, она саму госпожу Хедвиг выгонит! Посмотри, какая она красивая и добрая, уж ей-то я постараюсь ничего не испачкать!

– Да замолчи ты, маленький упрямец, услышит кто! – шикнула мать. – То-то и оно, что добрая. А наша Хедвиг и граф – одного поля ягода, добрым рядом с ними не место. Жаль красавицу, не к тем попала. Ну, иди, – смягчилась она. – налей вот из этого кувшина, глядишь, повеселеет! А то вон какая грустная сидит.

Людвиг радостно побежал выполнять указание матери.

– Паж, посмотри, не один ты готов служить Лауре! – Катарина насмешливо толкнула Флориана в бок и указала на мальчика с кувшином в руках. – Как тебя зовут?

– Меня зовут Людвиг, моя мать работает на кухне, а отец конюх, – бойко сообщил мальчик. – Я помогаю сегодня в зале. Вот, госпожа, выпейте это. – Нагнув кувшин к бокалу Лауры и увидев ее улыбку, он еще больше осмелел. – Моя мама сказала, что это вино не даст вам быть грустной.

– Гм. Я выгляжу грустной? Да, пожалуй. Мне не весело. А что еще сказала твоя мама? – Лаура нахмурилась, но Людвиг смотрел на нее таким чистым и открытым взглядом, что она вновь улыбнулась.

– Вам лучше спросить у нее. Но я буду вас защищать!

– Слышишь, Катарина, как интересно – в замке моего жениха меня нужно защищать. Выходит, есть от кого…

– Лаура, ну что ты опять начинаешь, мы же договорились! Спасибо, маленький Паж, мы будем так тебя называть, потому что большой Паж у нас уже есть. – Катарина подмигнула мальчику.

– Госпожа, а я могу вас сопровождать?

– Не сейчас. А теперь ступай, я вижу, твоя мать зовет тебя. – Лаура указала на женщину, из глубины зала жестами зовущую Людвига.

– Спасибо, госпожа, я был счастлив служить вам, – неловко поклонился Людвиг.

– Похоже, у тебя в замке появился друг, Лаура. – Катарина проводила взглядом мальчика. – Смотрите, занавес поднимается, сейчас начнут представление!

Мариам вышла на сцену, думая об одном – как бы поскорее с нее уйти. Ей вдруг опостылел праздничный шум, суетливая беготня слуг, Тобиас, размахивающий руками из-за кулис. «Что он хочет?» – мелькнула мысль и тут же ушла, потому что Мариам устала думать. С каким удовольствием несколько дней назад она выбирала ткань платья, выдумывала фасон и заказывала украшения! Теперь желтые переливы парчи не радовали, а красивое гранатовое ожерелье давило шею. Зачем все это? Зачем талант, красота, деньги, признание, если она не может сделать такую малость – всего лишь избавиться от воспоминаний о много лет назад случившемся кошмаре.