Елена Гантимурова - Кольцо Дамиетте

Катарина обвела взглядом комнату:

«Я теряю время, надо торопиться. Негодяй может обмануть с лекарством, но придется рискнуть».

– Можешь бежать куда хочешь, но знай – если Лаура умрет, я найду тебя везде. А сейчас выкладывай порошки – я ухожу.

Через несколько минут Катарина покинула лавку, затолкав поглубже в карман крохотный пузырек. Вдогонку неслись сбивчивые советы аптекаря: «Не больше четырех капель!» Дверь скрипнула, закрываясь, и в следующее мгновение девушка миновала ступеньки.

День клонился к вечеру, приближались сумерки. Туман протянулся с гор, серые клочья разошлись по улицам, цепляясь к прохожим и окружая деревья. Холодало. Мысли Катарины аптекарь больше не занимал. Сейчас не важно, кто варил зелье – Хедвиг или кто-то другой. Важно, что у нее есть лекарство, и Лаура будет спасена. Если Катарина поторопится.

Из трактира на первом этаже гостиницы доносились пьяные крики, лошадей у коновязи прибавилось. Двое мужчин в дорожных затрепанных одеждах, по виду если не бродяги, то проведшие в странствиях много дней путники, что-то выясняли на веранде, оба явно навеселе. Первый, высокий и нескладный, в грязной заплатанной накидке, сутуло склонился над низкорослым товарищем, заставляя того разжать собранные в кулак пальцы. Маленький не уступал, с силой вырывал руку, для удобства закинув затрепанный плащ за спину и сдвинув на затылок круглую холщовую шляпу. В какой-то момент пальцы все-таки разжались, и высокий с радостным воплем подкинул на ладони отобранную монету. Коротышка с ругательствами отскочил. Катарина огляделась в поисках обходного пути, но выход на площадь один – аптека замыкала тупик.

Надежда свободно миновать трактир таяла, и, с досадой помянув исчезнувшего Флориана, – «Могли бы вместе пойти!» – девушка попробовала проскочить мимо веранды.

Высокий, радуясь победе, лихо перепрыгнул через перила и подкинул монетку грязной широкой ладонью:

– Эй, красавица, составь мне компанию!

Она не хотела останавливаться, но незнакомец, с хохотом расставив руки, загородил дорогу. Второй, растирая ушибленную кисть, не спеша спустился с крыльца, с ухмылкой встал за спиной.

– Пошел вон! – Девушка еще не остыла после ссоры с аптекарем. Слова прозвучали грубо и резко. Одно дело отдавать приказы слугам в поместье, а совсем другое – заставить слушаться подвыпивших бродяг на пустынной городской улице.

С пьяным укором мужчина скривился, улыбка медленно поползла с лица.

– Зачем так? – Он не сразу собрал слова, чтобы пояснить. – Я же вежливо, с обхождением, вон красавицей назвал. Под капюшоном не видать, красавица или нет, а я назвал. А ты мне «Пошел вон!».

В голосе нарастало раздражение, ноздри шумно вдохнули воздух, поверх головы Катарины он посетовал товарищу: «Слышь, эта шлюха мне – мне! – „Пошел вон!“ говорит» – и вдруг одним движением выбросил руку вперед. Капюшон упал с головы девушки, открыв обрамленное темными прядями лицо.

– А и правда, – загоготали оба, – мордашка ничего!

Катарина, вскрикнув, резко отклонилась назад, но спиной уперлась в коротышку, который обхватил ее плечи, удерживая:

– Разговаривать-то научим, а то больно ты грубая!

Она рванулась в сторону, локоть умело попал коротышке в живот. Тот охнул от боли, присел:

– Ах, дрянь!

Справиться с другим оказалось сложнее – он был пьян ровно настолько, чтобы с азартом отражать все попытки Катарины прорваться к выходу из тупика, туда, где улица сворачивала на шумную базарную площадь. Низенький, отдышавшись, начал подниматься с земли, зло крикнул: «А ну держи ее!», и Катарине ничего не оставалось, как взбежать на веранду и распахнуть дверь гостиницы.

Гомон внутри темного помещения немедленно стих, несколько нечетких в полумраке лиц с интересом повернулись в сторону двери, послышался удивленный присвист. Грузный круглолицый трактирщик в длинном фартуке и со стопкой дров в руках замер у очага. Катарина разглядела добротно сколоченные столы с оплывшими свечками в глиняных низких подставках, в углу – оскаленное чучело волка, обитые железными обручами бочонки громоздились друг на друга у прилавка. У бочонков две пышные служанки в платьях с очень низкими овальными вырезами наполняли пивом высокие кружки, уставляя ими широкие деревянные подносы.

По веранде загромыхали шаги, и девушка, устремившись в середину зала, громко выкрикнула:

– Именем графа Хоэнверфена!

Брови трактирщика удивленно полезли вверх, поленья с грохотом посыпались на пол, на чьем-то столе звякнула кружка. И посетители, и служанки, и даже шагнувшие в дверной проем преследователи Катарины терпеливо ожидали продолжения.

С лестницы, ведущей на второй этаж, раздался негромкий голос:

– Кто упомянул имя нашего господина?

Неяркий свет факела освещал лишь нижние ступени лестницы, и Катарина не могла разглядеть человека на верхней площадке, но вкрадчивый голос показался смутно знакомым и вызвал неприятное брезгливое чувство. Через минуту воспоминание обрело форму – судья Бижор собственной персоной вальяжно спускался по ступеням. Память услужливо подсказала где-то слышанные слова о том, что предприимчивый судья являлся хозяином единственной гостиницы Верфена. Вспомнилось и приглашение, полученное около камеры с несчастной Мари.

– Ах, кто к нам пожаловал! – голос судьи засочился патокой. – Милая Катарина, – ты ведь позволишь так себя называть, не правда ли, – как ты здесь оказалась? Неужели ты решила навестить меня?

Он обернулся к трактирщику, небрежно махнул рукой в сторону остановивших Катарину бродяг:

– Пусть сядут у окна, и пива им!

Присмиревшие преследователи устроились за одним из столов, приняв из рук трактирщика кружки с пивом. Длинный выложил отобранную у коротышки монету и громко потребовал еды для обоих. К девушке они утратили интерес, только низенький, не простив удара, несколько раз метнул в ее сторону злобный взгляд.

Сегодня судья облачился в просторную белоснежную рубашку, рукава которой колыхались крупными сборками вокруг кистей рук. Поверх рубашки падала складками темно-синяя шерстяная накидка. Толстая цепь из золота спускалась по широкой груди, заканчиваясь на объемном животе массивной узорчатой бляхой. Пряжка на поясе тоже была золотой, при ходьбе они касались друг друга и позвякивали.

Явно обрадованный появлением Катарины судья радостно потирал маленькие пухлые ручки:

– Как смело с твоей стороны! Я рад вдвойне!

Он попробовал взять ее за руку, но Катарина отодвинулась и поспешила объяснить визит:

– Я шла не к вам, а к господину аптекарю. Моя подруга больна, и я искала нужные лекарства. – Видя, как хмурится лицо судьи, быстро закончила: – Я рада, что встретила вас, на меня напали около гостиницы. – она кивнула в сторону выхода.