Робин Янг - Отступник

– Приведите ее сюда, – распорядился он.

Он смотрел, как рыцари ведут ее к нему, взяв в кольцо. По мере приближения лицо Бригитты виднелось все отчетливее; кожа туго обтягивала скулы и подбородок, а из-под капюшона выбивались пряди черных волос. Это изможденное лицо с ввалившимися щеками еще напоминало девчонку с мышиным хвостиком, которую он знал когда-то, но очень слабо. Годы стерли те черты, которые казались ему знакомыми. Он жестом приказал своим людям удалиться, но они отошли на пару шагов и остановились. За спиной у Бригитты болтался мешок, а башмаки на ногах густо облепила дорожная грязь.

Она наклонила голову.

– Сэр Роберт.

– Бригитта? Что ты здесь делаешь? – Он нахмурился, вопросительно глядя на нее. – А…

– Тети со мной нет, – ответила Бригитта прежде, чем он успел задать вопрос. По-гэльски она говорила с западным акцентом, живо напомнив ему мать. – Она хотела бы присутствовать на вашей коронации, но уже слишком слаба для столь дальней дороги. Поэтому вместо себя она прислала меня. – Бригитта помолчала, склонив голову к плечу, и в ее голубых глазах плескалось жидкое золото солнечных лучей. – Она спрашивает, почему вы не навестили ее в Тернберри зимой.

– Я собирался, – ответил Роберт, и ложь легко слетела с его языка, в отличие от гэльского, на котором он не разговаривал уже давно. – Но мне приходилось быть осторожным. Я думал, что англичане придут за мной.

Откровенно говоря, он не хотел видеть старую женщину. Многое изменилось с тех пор, как он пришел к ней и попросил сплести его судьбу. Тогда он был молодым и наивным, взбудораженным своим разрывом с отцом и королем Эдуардом, и у него кружилась голова от новообретенного чувства свободы, независимости и собственного решения стать королем. Каким бы серьезным ни казался ему ритуал, события, произошедшие с ним впоследствии, научили его житейской мудрости и сделали из него циника. Заклинания и молитвы потеряли свою прежнюю значимость. Он вспомнил о черных внутренностях пустой шкатулки, отражающихся в самих себе.

– Ей было бы приятно повидаться с вами.

– А где твой муж? – спросил он, чтобы побыстрее сменить тему. – Не могла же ты проделать такой путь в одиночестве?

– Погиб. Во время нападения англичан на Эйр, – пояснила она, видя, что он недоуменно хмурится. – И мой сын тоже. – Бригитта выставила перед собой руку, когда Роберт собрался что-то сказать. – Эти истории – не для сегодняшнего дня. Я просто пришла от имени своей семьи выразить уважение нашему лорду в день его коронации.

– Тогда оставайся, с моего благословения. – Роберт жестом подозвал к себе рыцарей, переминавшихся с ноги на ногу неподалеку. – Проводите леди в лагерь, – приказал он, – и скажите Несу, пусть позаботится о ней. – Он заколебался, глядя на Бригитту. Перед его внутренним взором все еще стояла шкатулка с пророчеством. – Давай поговорим подробнее после моей коронации. Быть может, в ближайшие недели мне понадобится помощь твоей тетки.

– Еще одна судьба?

– Нет. Кое-что иное.

Когда рыцари увели Бригитту в лагерь, Роберту вдруг отчаянно захотелось все-таки задать вопрос, которого он старательно избегал.

– Моя судьба! – крикнул он ей в спину, думая о короне из вереска и ракитника, висящей в плетеной корзинке на дереве Эффрейг. – Она упала?

Бригитта обернулась, и солнечный свет вновь залил ее лицо.

– Когда я уходила, она висела по-прежнему, сэр Роберт. Быть может, теперь?

Он сухо рассмеялся в ответ, хотя и заметил, что лицо ее оставалось серьезным, когда она отвернулась. Роберт смотрел ей вслед. Ему хотелось верить ей, но теперь он думал, что каждый человек – хозяин своей судьбы.

Они собрались на мартовском солнцепеке, стоя на холме Мут-Хилл, где до них стояли бесчисленные поколения скоттов, глядя, как один из них становится королем. К нарядным графам, дамам и рыцарям присоединились монахи из аббатства, и ветер трепал их черные сутаны. Пронзительный голос Уильяма Ламбертона далеко разносился окрест, когда он произносил слова королевской присяги.

В самом сердце толпы на троне, установленном на помосте, сидел Роберт. Он надел украшенное драгоценными камнями облачение, привезенное из Глазго Вишартом, от которого исходил слабый запах ладана. Аббат Скоуна возложил ему на плечи подбитую мехом горностая мантию, после чего ему вручили скипетр и перепоясали мечом, символизирующим отныне его власть и принесенную им клятву защищать свое королевство. За спиной у Роберта трепетал на ветру королевский штандарт, и стоящий на задних лапах красный лев на золотом поле казался живым. Рядом с ним в мягком кресле сидела Элизабет в платье из белого атласа. Она сложила руки на коленях и склонила голову. Выражения ее лица Роберт видеть не мог.

Взгляд его переместился с жены на Марджори, стоявшую в первом ряду со вплетенными в волосы белыми цветами. При виде серьезного выражения на ее маленьком личике, с которым она слушала слова епископа, ему захотелось улыбнуться. За спиной дочери расположились остальные члены его семьи; все три его сестры выглядели очаровательно и впечатляюще в новых платьях с пелеринами, а его сводная сестра Маргарет буквально лучилась гордостью рядом со своим неулыбчивым сыном. Роберт перевел взгляд на Найалла и Эдварда. Оба, вне всякого сомнения, прекрасно сознавали, что его власть может перейти к ним, если в будущем у него не появится наследник мужского пола. За ними плотными рядами стояли его друзья, вассалы и сторонники – целое море лиц. Его подданные. Роберт мельком поймал взгляд Джеймса Стюарта и отвел глаза.

Ламбертон, закончив читать присягу, кивнул Джону Атоллу. Граф шагнул в сторону, давая дорогу высокой женщине в сером платье со снежно-белой мантией, ниспадающей с ее плеч. Взгляды всех присутствующих были устремлены на Изабеллу Бучан, когда она неуверенно шагнула к помосту после одобрительного кивка Атолла. В руках графиня держала золотой обруч. Когда она подошла ближе, Роберт разглядел уродливый лиловый синяк на бледном красивом лице. Он нахмурился, гадая, уж не получила ли она его во время похищения, но ведь, когда они разговаривали вчера вечером, Атолл заверил его, что с ней обращаются хорошо.

Изабелла шагнула на нижнюю ступеньку платформы и протянула к нему руки. Они дрожали так сильно, что она едва не выронила корону, отчего по толпе пробежал встревоженный шепоток. Улыбаясь, Роберт наклонился к ней, чтобы ей было удобнее. Графиня осторожно водрузила золотой обруч ему на голову. Толпа взорвалась бурными аплодисментами, к явному неудовольствию аббата, который поднял вверх обе руки, требуя тишины. Постаравшись кивком выразить свою благодарность Изабелле, Роберт откинулся на спинку трона, ощущая непривычную тяжесть короны на голове.