Джеймс Нельсон - Ладья викингов. Белые чужаки

Защитники обоза замешкались, сбитые с толку внезапной атакой. И в тот же миг бой завершился.

Противник Торгрима обернулся, чтобы оценить новую угрозу, и Торгрим вогнал меч ему в грудь. Верзила с торчащими во все стороны волосами упал, пронзенный тремя клинками, но успел попасть копьем в горло Халлю сыну Гудмунда.

Торгрим стоял, переводя дыхание, с мечом в руке, и оглядывался на мертвых и раненых. У него погиб только Халль, еще несколько человек получили легкие ранения.

— Эгиль, быстро на дорогу, проверь, не возвращаются ли остальные, — сказал Торгрим.

Морриган вышла из рощи. Если она и ужаснулась тому, что увидела, то умело скрыла свои чувства. Целительница подошла к верзиле, лежащему возле фургона и истекающему кровью. Та смешивалась с дождем и растворялась в дорожной грязи.

Она заговорила с ним на своем наречии. Верзила изумленно уставился на нее. Морриган повторила вопрос, и тот процедил в ответ три слова, закрыл глаза и больше не шевелился.

Торгрим подошел к ней.

— Что он сказал?

— Он ирландец. Я спросила его, кому он служит.

Торгрим оглядел убитого. Судя по одежде и оружию, тот явно не был северянином. Однако преследователей вел за собой дан, в этом они не сомневались.

— И что он ответил?

Морриган хмурилась.

— Он сказал: «Кормаку Уа Руайрку».

— Кто это такой?

— Он брат Доннхада Уа Руайрка, руири Гайленги. Доннхад был мужем Бригит, дочери моего господина Маэлсехнайлла. Пока мой господин не убил его.

Торгрим хмыкнул. Эти ирландцы, похоже, уничтожали друг друга быстрее, чем викинги убивали их, но сейчас у него не было времени разбираться в сложных отношениях, которые описала Морриган.

— Скегги, разворачивай фургоны, — велел он. — А вы отправляйтесь ловить лошадей. Снорри, скажи Эгилю Ягненку, что мы выдвигаемся немедленно.

С некоторыми усилиями, сопровождавшимися отборной бранью, викинги развернули фургоны, и обоз, сменивший своих владельцев, направился в ту сторону, откуда приехал. Торгрим сплюнул дождевую воду, попавшую в рот, и содрогнулся от холода. Утешала его лишь мысль о том, что его враг, кем бы тот ни был, остался без припасов и укрытия и в полной мере испытает те же неудобства.

Асбьерн Толстый наблюдал за схваткой, укрывшись в дубовой роще. В одних штанах, дрожащий от холода, грязный, голодный, с железным ошейником на шее, Асбьерн впервые с тех пор, как с ним все это приключилось, забыл о собственном унижении, наблюдая за гибелью своих мучителей.

Он ждал, что предатель Магнус убьет его еще в монастыре Балдойла, но их вражда была слишком глубока для этого. Магнус хотел поразвлечься. Он собирался пытать Асбьерна, заставить его страдать, сломаться от унижения.

Он раздел Асбьерна почти догола, нацепил на него железный ошейник и велел своему слуге Халлькелю Недоумку вести его за фургонами, как корову, босиком по неровной дороге. У Асбьерна в голове не укладывалось, как его судьба могла измениться так быстро.

Всю ночь он провел на привязи, как животное, на самом краю лагеря. Утро не принесло ему облегчения, а только добавило бед. Холодный дождь струился по голому телу, железный ошейник врезался в чувствительную кожу, когда Халлькель тащил его за собой.

Обоз как раз приближался к дубовой роще, когда Асбьерн споткнулся, упал в грязь и понял, что не может подняться, несмотря на то, что Халлькель яростно дергал за цепь и нещадно пинал его. Фургоны отошли на сотню ярдов, и тут из-за деревьев выскочили поджидавшие их в засаде.

Халлькель Недоумок, о чем и говорило его прозвище, был не самым сообразительным из слуг Магнуса, но хранил ему верность и строго следовал приказам. Ему было велено присматривать за Асбьерном Толстым, поэтому, вместо того чтобы бросить Асбьерна и ринуться в бой, Халлькель затащил его в лес, откуда, укрывшись в зарослях папоротника, они и наблюдали за быстрой, кровавой и безнадежной схваткой.

— Лежи тихо, — шепнул Халлькель Асбьерну, когда захватчики развернули обоз и двинулись обратно по дороге мимо их укрытия.

Асбьерн покачал головой. «Идиот», — подумал он. Асбьерн и не собирался окликать людей, только что уничтоживших всю охрану обоза. Однако, лежа тихо и неподвижно, лишь невольно дрожа и стискивая зубы, чтобы те не стучали, Асбьерн сын Гудрода увидел свой шанс.

Он не подал голос, когда обоз катился мимо, а ноги грабителей с чавкающим звуком месили грязь перед ним. Он смол — чал даже после того, как взглянул а лицо их предводителю и опознал в нем Торгрима Ночного Волка, того самого, за которым они охотились и который теперь сам стал охотником.

Асбьерн не издал ни звука, пока обоз не скрылся из виду там, откуда и появился.

— Знаешь, кто это был, кто захватил фургоны? — тихо спросил Асбьерн.

— Нет, — ответил Халлькель.

Он все еще смотрел на дорогу, туда, где исчезли их грузы и провиант. В его голосе звучало искреннее недоумение. Халлькель явно не понимал, что случилось, и не знал, правильно ли поступил, спрятавшись. И тем более не знал, что им теперь делать.

— Это ирландские налетчики, — сказал Асбьерн. — Мы, даны, им не ровня.

— Ха! — Халлькель презрительно фыркнул. — Да ни один ирландец с нами не сравнится!

— Ты считаешь, что мы, даны, воины Орма, можем разбить ирландскую армию?

— Конечно! Мы сильны, мы лучшие воины мира!

— Хмм… — Асбьерн замолчал, ожидая реакции.

— Что? Что ты хочешь сказать?

— Ну, тогда твое положение незавидное, так ведь? Ты же присоединился к ирландцам в походе против Орма, а теперь сам говоришь, что ирландцы проиграют.

Халлькель замолчал, переваривая услышанное.

— Я не присоединялся к ирландцам… — начал он, но скорее с замешательством, чем с уверенностью.

— Ты следуешь за Магнусом. Рядом с кем сейчас едет Магнус, с данами? Нет, он едет бок о бок с ирландским королем, который мечтает сбросить всех нас в море. Что случится с теми, кто следует за Магнусом, когда Орм победит ирландцев, как ты предрекаешь? Посмотри на меня, — продолжил Асбьерн. — Я мог бы присоединиться к Магнусу. Однако я предпочел пережить унижения, которым он меня подверг, но не пошел против Орма, чтобы не испытывать на себе его гнев.

После этих слов Халлькель надолго замолчал. А когда вновь заговорил, его голос дрожал от страха и растерянности.

— И что же мне теперь делать? — спросил он.

— Я тебе расскажу, — пообещал Асбьерн.

Магнус сын Магнуса ехал вдоль края обрыва. Слева от него мокрые поля расстилались до самого горизонта, их обычный ярко-зеленый цвет поблек в дожде и тумане. Справа крутой скалистый берег резко спускался к самому краю прибоя.