Джеймс Нельсон - Ладья викингов. Белые чужаки

Очаг догорел до углей и почти погас. Харальд взял палку и разворошил его, явно не имея понятия, что делает. Северяне не умели обращаться с земляными очагами. Бригит с уверенным видом взяла несколько брикетов торфа, уложенных у стены, и добавила их в очаг. Вскоре угли ожили, огонь проглотил топливо и заплясал, освещая комнату и лежащий в ней хлам.

Харальд подошел к двери и замер на пороге, оглядывая двор. У тех трех разбойников, которых они убили, могли быть друзья. Юный северянин стоял молча и неподвижно, с ножами наготове, сосредоточенный и внимательный. В этот момент он напоминал Бригит дикого зверя, хищника на охоте, настороженного, в любой момент готового прыгнуть на добычу или отбиться от врага.

Бригит понимала всю опасность ситуации, но пламя очага завораживало ее. Глядя на пляшущие и дрожащие языки пламени, она развязала плащ и отбросила его в сторону, чтобы высушить мокрое платье.

Она вся дрожала, сидя у очага, и вес мокрой ткани тянул ее к земле. Мельком она взглянула на Харальда — тот все так же вглядывался в пространство вокруг хижины, словно весь остальной мир перестал для него существовать.

Бригит заставила себя отойти от очага и выдернула одеяло из стопки у стены. Грубая шерсть пахла дымом и потом, зато была сухой. Быстро, не сводя глаз со спины Харальда, она стянула платье и позволила ему упасть у ее ног, после чего набросила одеяло на плечи. Оно было таким длинным, что подметало пол. Бригит шагнула обратно к очагу. Дрожь прекратилась, как только она согрелась под шерстяным покрывалом.

Бригит смотрела в огонь, дарящий тепло, но мысленно унеслась прочь отсюда. Ее разум запутался в беспорядочном переплетении событий последних двенадцати часов. Тара… Она казалась такой далекой. И как же это чудесно — почувствовать себя снова в тепле! Странно было стоять обнаженной, не считая шерстяного покрывала, в нескольких футах от красивого юного северянина. Это ощущение взволновало ее. Оказавшись за пределами Тары, она вдруг почувствовала себя свободной от ограничений.

Чуть позже — Бригит не знала, сколько прошло времени, — Харальд отвернулся от двери и что-то тихо сказал, приближаясь к Бригит. Голос его звучал ободряюще, но слова для нее не имели смысла. Он отложил ножи, стянул через голову монашескую рясу, похоже, стремясь как можно быстрее избавиться от мокрой одежды. Швырнув ее прочь, он только сейчас заметил, что на Бригит под наброшенным одеялом ничего нет.

Его глаза расширились, и он застыл, не зная, что делать. Бригит это казалось очаровательным. «Вот вам и слухи о насильниках и грабителях», — подумала она.

Харальд сделал еще один осторожный шаг. Бригит улыбнулась ему, он улыбнулся в ответ и оказался еще ближе. Неловко и крепко обнял ее, прижался губами к губам, довольно грубо и неумело. Бригит отстранилась. В его глазах пылало желание, а ее сопротивление привело его в замешательство.

Бригит отпустила одеяло и потянулась к поясу Харальда, чтобы развязать его и бросить на пол. Харальд, отодвинув складки одеяла, осторожно погладил ее по груди. Его ладонь оказалась шершавой и мозолистой, а прикосновение — нежным, отчего Бригит пробрала дрожь. Бригит дернула за край его туники, и Харальд стянул ее через голову и отшвырнул прочь.

Грудь у него была широкой и сильной, гладкой и безволосой, как и лицо, а мышцы на руках четко очерчивались светом очага. Бригит погладила его по груди и рукам. И снова Харальд поддался жажде, грубо привлекая ее к себе, и снова Бригит оттолкнула его назад.

— Медленно, медленно, — ласково повторяла она, и он, похоже, понял.

Муж Бригит, казненный Доннхад Уа Руайрк, оставался единственным мужчиной в ее жизни. Ей тогда было четырнадцать, Доннхаду — двадцать восемь. Бригит не испытывала ничего, кроме страха.

Но Доннхад, пусть и не настолько внимательный, как ей хотелось бы, все же не отличался жестокостью. Он не стал использовать ее тело, не задумываясь о ее удовольствии.

Брачная ночь запомнилась ей исполненной страха и неловкости. И ей было очень больно, несмотря на все попытки Доннхада о ней позаботиться.

Доннхад был страстным мужчиной. Он приходил к ней почти каждую ночь после этого, и вскоре боль прошла, сменившись чистым наслаждением, а Бригит начала предвкушать каждое соитие не меньше, чем Доннхад.

Ей не хватало этого удовольствия с тех пор, как отец казнил ее мужа, не хватало объятий сильных рук и ощущения беспомощности, когда ею овладевал столь могучий муж. Бригит порой с тоской смотрела на некоторых ри при дворе своего отца в Таре, на сильных и красивых молодых мужчин. Однако они видели в ней прежде всего способ добиться политической выгоды, затем — возможность насытить собственную похоть и только после этого — женщину. Бригит от подобных взглядов тошнило.

То же чувство, то же желание, которое влекло ее к Доннхаду, снова проснулось в ней, когда Бригит сидела у постели Харальда, ухаживала за юным викингом, пока тот поправлялся. В Таре она ни за что не позволила бы себе подобного. Но теперь все прежние правила были забыты.

Она толкнула Харальда назад, заставив отступить на шаг, и опустилась перед ним на колени. Бригит взглянула ему в лицо. Голубые глаза викинга округлились от изумления. Прежде она гадала, бывал ли Харальд когда-нибудь с женщиной. Теперь знала наверняка, что нет. Бригит ни за что бы не подумала, что викинг может быть девственником, однако это было так.

Бригит распустила завязки его ботинок, и Харальд стряхнул их с ног. Кожаный шнурок, удерживающий его штаны, сразу же поддался под ее пальцами. Бригит стянула ткань, обнажая его мускулистые ноги, и штаны последовали за ботинками. Оставшись стоять на коленях, она принялась посвящать его в вещи, о которых он явно не имел ни малейшего понятия; похоже, его представления о соитии ограничивались наблюдениями за домашними животными в Норвегии. Его дыхание стало резким и быстрым. Дважды он пошатнулся, с трудом удержавшись на ногах.

Наконец Бригит поднялась и позволила покрывалу соскользнуть на пол. Харальд разглядывал ее, медленно гладил руками ее шею, спину, груди, и теперь его прикосновения были нежными. Он словно восхищался ею.

Бригит взяла его за руку и повела за собой к соломенному матрацу. Легла первой и привлекла его к себе, чему он с удовольствием подчинился. Харальд толкнул ее на солому и нежно раздвинул ей ноги, но Бригит покачала головой и заставила его лечь рядом. Ей хотелось, чтобы наслаждение не заканчивалось, и она не думала, что финальный акт продлится долго.

Какое-то время они лежали на соломенной подстилке, гладили друг друга, пока у нее не закончилось терпение, да и у Харальда, похоже, тоже. Бригит перекатилась на спину и потянула Харальда за руку. Он тут же оказался сверху. Она ахнула от боли, когда он вошел в ее тело, — слишком много времени прошло после смерти ее мужа, — но вскоре боль прошла и сменилась чистым удовольствием. Их тела двигались в унисон, а под ними тихо шуршала солома.