Джон Биггинс - Под стягом Габсбургской империи

— Но капитан, неужели вы не можете просто вернуть пассажирам плату и отвезти их в следующем году?

Он с недоумением уставился на меня.

— Что? Этим магометанам из кампонгов [79] Кампонг (гампонг, кампунг) — (кампонг означает «берег») сельская община в Индонезии. посреди джунглей? Да они порвут нас на куски, причем каждого, вот что я вам скажу.

— Понятно. Но каким образом я... то есть мы имеем к этому отношение?

— Как я и сказал, нам нужно вести судно в день Божий, но не нарушая заповеди воскресенья.

— Могу я узнать, сколько человек обычно требуется, чтобы управлять пароходом?

— Тридцать четыре, но в Манадо мы уже потеряли одного офицера и четырех матросов.

— Что ж, капитан, нас всего девять, причем трудоспособны только восемь, а из этих восьми только я могу выполнять обязанности вахтенного офицера, так что вряд ли этого хватит, чтобы проработать все двадцать четыре часа без остановки. Только в кочегарке понадобятся минимум четверо, чтобы поддерживать необходимое давление пара, и ни один из нас не имеет достаточной квалификации, чтобы присматривать за машинным отделением.

— Это не такая уж большая проблема. Вы сможете отстоять на мостике две вахты, а унтер-офицер — одну между ними, что до машинного отделения, то мой второй механик — китаец-язычник, я нанял его в Малакке, он не из богоизбранного народа, так что ему всё равно.

— Но кочегарка...

— С этим можно справиться. У нас на пароходе сотня тонн топочного мазута, в прошлом году мы внесли усовершенствования, потому что в Индии мазут гораздо дешевле угля. По воскресеньям можем топить мазутом, а для этого понадобится всего два кочегара.

— Ясно. Так вы предлагаете мне и моим людям поработать по воскресеньям вместо вас?

— И не только. Вы также отработаете проезд палубными матросами в остальные шесть дней недели.

— И могу я поинтересоваться, что мы получим взамен?

Он чуть не взорвался еще раз, а когда заговорил, в голосе чувствовалось напряжение.

— Что вы получите? Да кто вы такой, чтобы спрашивать меня об этом? Я человек законопослушный, а также следую законам Божьим. Если бы не нынешние трудности, я бы без колебаний высадил вас в Батавии и вручил представителям юстиции, чтобы вы ответили за свои преступления. Но сейчас, в чем бы вас ни обвиняли, каким бы справедливым ни было ваше наказание, мне придется закрыть глаза и не интересоваться, какого рода убийства и бандитизм привели вас в тюрьму. Я готов один раз нарушить закон и отвезти вас в Аравию с бесплатным питанием и проживанием в обмен на работу. Как только окажемся в Джидде, обещаю, что высажу вас на берег, и можете отправляться к дьяволу или куда пожелаете.

— А если я откажусь?

Он зыркнул на меня из-под нависающих бровей.

— Будете сидеть в кандалах на сухарях и воде. Как только вернемся в Батавию, передам вас властям.

Я попросил десять минут на раздумья над столь щедрым предложением. Он наверняка не врал, когда говорил насчет тяжкой работы в оплату за проезд, это я понял. И должен признаться, я спрашивал себя: что, если он выжмет из нас все соки, а потом все равно передаст властям как сбежавших преступников? Но даже если капитан Абрахам Зварт не был самым щедрым и доброжелательным из смертных, я все же чувствовал, сам не понимаю почему, что пусть он и предлагает тяжелые условия, но нарушать их не станет.

Итак, Джидда к началу ноября. Это казалось слишком хорошей новостью, чтобы быть правдой. До того как покинуть Циндао, мы слышали, что Турция благосклонно относится к Центральным державам и, скорее всего, вступит в войну на нашей стороне. Но даже если и не так, Джидда расположена всего лишь на противоположном берегу Красного моря от итальянской колонии Эритреи, а Италия уж конечно, хотя и по-прежнему сохраняла нейтралитет, была партнером Германии и Австрии по Тройственному союзу.

Если бы нам удалось добраться до Джидды на этом ковре-самолете, который чудесным образом подкинуло провидение, мы оказались бы дома либо через турецкую Аравию, либо на итальянском пароходе по Суэцу. Нет, предложение было слишком хорошим, чтобы от него отказываться, хотя речь и не шла о деньгах. В моем брезентовом поясе по-прежнему оставалось золото, как и в шкатулке с казной «Шварценберга», но я хотел сохранить деньги для тех приключений, что ждали нас на Красном море.

Я постучался в каюту Зварта, вошел и сообщил ему, что от имени своих людей я принимаю его предложение.

— Но я хотел бы добавить одно условие, — сказал я.

— Хмм... Что еще за условие?

— Что вы доставите семерых моих китайских матросов обратно в Ост-Индию и посадите их на борт первой же джонки, направляющейся на север Китая.

Несколько секунд взрыв выглядел неминуемым. Но потом он успокоился достаточно, чтобы ответить:

— Ба! Ну ладно, будь вы прокляты. Мы заключили сделку.

Вот так я должным образом заключил соглашение от имени Кайнделя, Старшего и Младшего беев из Вены и оставшихся пяти китайцев на работу во время всего плавания в качестве неоплачиваемых палубных матросов и кочегаров на пароходе «Самбуран». Что до стюарда Фердинанда Вонга, то Зварт настаивал на том, что даже он должен выполнять легкую работу, как только будет способен.

За первые пару дней плавания надежды на скорое выздоровление Вонга было мало: на самом деле, жуткая рана на его руке стала выглядеть только хуже. Его временно поместили в пустую каюту на верхней палубе, с правого борта, то есть на теневой стороне: там, по крайней мере, светло и можно было дышать. Мы накачивали его морфием из судовой аптечки, но было понятно, что необходимо предпринять серьезные меры, потому что на второй день, когда мы с Кайнделем меняли повязку, каюту наполнил тошнотворный запах разложения.

Началась гангрена. На борту не было врача, а Зварт не соглашался пристать к берегу, чтобы высадить раненого: по-моему, он смотрел на это как на наше личное дело, которое его не касалось. Похоже, предстояла ампутация выше локтя лишь с имеющимися инструментами и скудным опытом. Я посоветовался со вторым помощником, загорелым голландцем по имени Ян Хендрик Силано, куда более приветливым и полезным, чем Зварт. Я спросил у него, нельзя ли узнать, нет ли среди пассажиров доктора или хотя бы человека с опытом работы в больнице, который знает, как выполнить операцию.

Он ответил, что вряд ли: в основном паломники были простыми деревенскими людьми с северного побережья Целебеса и более мелких островов к востоку, да дело даже и не в этом. Они были особо правоверными мусульманами из самого восточного уголка исламского мира. Отсюда на ежегодный хадж отправлялось значительное число женщин и детей, к тому же, паломники придерживались в путешествии особо строгих правил. Как сказал второй помощник, согласно исламским законам, паломничество начинается только с прибытием в Мекку. Но эти люди считали всю поездку длиной в шесть тысяч миль паломничеством и верили, что любой контакт с неверным в это время осквернит священный ритуал и лишит их титула хаджи.