Екатерина Мансурова - Возвращение чувств. Машина.

Совсем как в исторических фильмах. Конечно, света такие «люстры» вряд ли давали много… Но и сейчас послеполуденный полурассеянный свет, проникавший внутрь сквозь открытую дверь и распахнутые настежь окна, не слишком-то хорошо позволял рассмотреть всё и всех.

Тем лучше – их тоже видно не слишком подробно.

Она обратила внимание на то, что в окнах не было стёкол – наверное, получение стекла связано с проблемами, или стоили они дорого. На ночь такие окна закрывались мощными ставнями – снаружи не откроешь. Что ж. Разумно – мало ли кто захочет непрошено забраться в такое заведение.

Ну вот и ещё одно подтверждение того, что особенно расслабляться не придётся.

Да она, собственно, и не рассчитывала…

Так как это был первый трактир, в который они зашли, она запомнила его обстановку очень хорошо. Все прочие, и весьма многочисленные подобные заведения, которые им пришлось посетить в своём долгом путешествии, просто смешались в её памяти во что-то среднее, безликое, не запомнившееся ничем оригинальным. Впрочем, разве мелкие гостиницы, столовые и рестораны её времени лучше?

Посидев, посмотрев, подумав, и убедившись, что всё тихо, чинно и спокойно, она предложила Пьеру и Марии пообедать прямо здесь. Мария согласилась сразу. Пьер, поколебавшись пару секунд, и зыркнув подозрительно на монахов, тоже.

Подозвали давешнюю девицу, точившую за массивной стойкой лясы с таким же толстеньким хозяином. Пьер заказал обед: жареное мясо с соусом, тушёные овощи, паштет, хлеб, сыр, вино (разумеется, запивать-то надо!), и что-то ещё – Катарина не поняла, что именно, но вполне оценила вкус, когда минут через десять всё это было принесено и поставлено перед ними в глиняных и деревянных мисках. И, отдельно, на огромном блюде – дымящееся ароматное мясо. Без всякой химии. Объеденье!

Подходила теперь к их столу девица со стороны Пьера – он не строил ей глазки.

Ели деревянными ложками, или прямо руками. Пулен ел с совершенно каменным выражением лица, и сделать с этим что-либо пока было нереально. Она старалась лишний раз не обращаться к нему, чтоб не привлекать излишнего внимания.

Зато сама Катарина причмокивала и отдувалась за двоих. Первая трапеза на свободе не разочаровала её. Еда оказалась вкусной, и очень питательной. Во всяком случае, она насытилась быстро. А если учесть, что после тюремной каши у неё целые сутки маковой росинки во рту не было, она опасалась, как бы не переесть. Расстройство желудка от обжорства сейчас было бы совсем некстати.

Она откинулась назад, и утерев губы тыльной стороной ладони, (осторожно – усы!..) с наслаждением потянулась, похрустев немного затёкшими во время поездки, суставами. Впрочем, и спине и плечам не помешал бы хороший массаж – всё ныло с непривычки к седлу.

А ведь предаваться перевариванию пищи нельзя – ей предстоит нелёгкая работа.

Нужно, наконец, освободить Пулена. Свою роль он честно (хотя и не совсем добровольно) выполнил, и сейчас им лишний свидетель ни к чему.

Наклонившись к Пьеру, она попросила его договориться с хозяином о комнате на одну ночь для одного человека, и сразу расплатиться за неё. Всё прошло быстро, особенно уплата денег, и вот уже все та же расторопная толстушка, с наигранной опаской косящаяся назад и вниз, ведёт их с Пуленом наверх по скрипучей лестнице.

Комнатка не блистала роскошью обстановки и размером. Почти половину её скромных восьми квадратных метров занимала скрипучая деревянная кровать с тощенькой периной, набитой, судя по торчащим прутьям, соломой. Дополняли интерьер маленький стол и табурет, шкаф заменяли несколько крючьев в дощатой стене.

Убедившись, что девица спустилась вниз, она осмотрела дверь – та запиралась изнутри на щеколду и примитивный замок, ключ торчал снаружи. Она вынула его.

Плотно прикрыла дверь. Закрылась на щеколду. Ключ вставила уже с этой стороны двери. Подойдя к своему всё такому же безучастному ко всему происходящему и окружающему, сообщнику, она приказала ему сесть, а затем и лечь на кровать. Себе она придвинула табурет. Настало время побеспокоиться о судьбе этого несчастного. Хоть он и помогал ей не по своей воле, но всё же – помогал…

Теперь она могла рассмотреть его без помех.

Бравый комендант сильно сдал – черты лица как-то заострились, под глазами появились мешки. Гордая осанка пропала, костюм насквозь пропитался потом и пылью. Что-то вроде жалости давно грызло Катарину. Нельзя допустить его ареста, или гибели из-за неё. Ведь вряд ли его оправдает то, что он был под гипнозом. Гипноз здесь неизвестен. А если и известен, то только как один из аспектов всё того же колдовства. Что ещё хуже: как бы беднягу не сожгли.

Да уж, наверняка несчастного офицера признают её сообщником, и накажут.

Возвращаться в Понтуаз, на старую должность, ему никоим образом нельзя. Нужно обеспечить бывшему коменданту новую работу. Желательно, по специальности. И подальше.

И новое имя.

Она давно держала в голове разговоры о войне. Что ж. Вполне приемлемо. Кадровые наёмники нужны везде и всем.

Сейчас она обдумает эту мысль. А пока она дозревает, поработаем-ка на себя. Когда ещё она будет иметь такой правдивый источник информации?

– Расскажи мне, дорогой комендант, то, что я хочу знать о…

Около получаса она расспрашивала его: в-основном о своих родственниках, друзьях, землях и домах. Так же её очень интересовали обстоятельства смерти мужа, и его родственники и связи (здесь было почти пусто: похоже, близких с этой стороны не осталось – кроме горячо любимой Вероники).

Узнала она не так много, но в целом это подтверждало уже имеющуюся твёрдую убеждённость: дело против неё сфабриковано, но высокородные и высокопоставленные недруги не дали ей возможности оправдаться. Правда, первопричиной явилась не любовная интрижка, как она вначале думала, а что-то более сложное и серьёзное, связанное, скорее всего с борьбой за власть и деньги. Большой же Политикой, к счастью, вроде, не пахло.

Конечно, такой скромный винтик в государственной машине, да ещё оторванный от двора, как комендант тюрьмы, мало что мог ей объяснить в скрытых пружинах и верёвочках придворных интриг, но слухи, ходившие среди обывателей тоже были ей полезны. Она вытянула из него всё, что он знал, слышал, или предполагал.

Самым подозрительным моментом в этом деле, разумеется, оказалась гибель её мужа: будучи навеселе, он, наступив неудачно в лужу вина, якобы упал с лестницы и сломал себе шею…

Однако при внимательном осмотре его тела обнаружились довольно странные синюшные пятна, да и запах изо рта был весьма подозрителен – всё указывало на яд. Источник: лекарь его высокопреосвященства, в приватной беседе с любовницей, причём в сильно нетрезвом виде. Кстати, лекарь тоже… уже умер. Его подкосила внезапная… болезнь головы. В которой вдруг как-то поутру обнаружилась странная дырка…