Екатерина Мансурова - Возвращение чувств. Машина.

Нервная разрядка длилась не больше двух минут.

Утерев слёзы тыльной стороной здоровой руки, она мягко, действительно по-кошачьи, выскользнула из его объятий. Улыбнулась. Вздохнула. Завернулась в простыню.

– Тебе пора убрать эту лестницу. Да и окошко надо закрыть. Я замёрзла. – она действительно дрожала от холода и пережитого стресса, и зябко поёжилась.

– Да, ваша правда. Сейчас я вылезу и всё уберу. А как быть с… этим? – он кивнул в сторону трупа.

– Пусть полежит. А ты пока достань лопату. Лучше всего, конечно, в деревне, подальше отсюда. Часа в три мы с Марией спустим его из окна, а потом поможем тебе положить его на лошадь. Лошадь потом нужно будет расседлать и отпустить. Его же, и все его вещи надо будет отвезти подальше и закопать поглубже. Найти его ни в коем случае не должны.

– Хорошо. Часа за три-четыре я как раз успею достать лопату, и выкопать достаточно большую яму. Но не хотите ли вы сказать, что всё это время пробудете с ним?

– Но ведь он же уже не кусается?! Не возмущайся – опять пошутила… Нет, конечно. Мы сделаем всё, что надо, и уйдём к себе. Как будешь готов, кинешь камушек в окно.

А сейчас убери лестницу и закрой окно. За Марией я схожу сама. Ну, удачи тебе!

– И вам – счастливо оставаться! – пару секунд смущённо поколебавшись, Пьер кивнул ей и осторожно вылез в окно, прикрыв его за собой.

Теперь она смогла встать и хотя бы накинуть на себя платье. Порывшись в одежде виконта, она достала из его кармана ключ, и отперла зам о к и задвижку. Свеча, зажжённая предусмотрительным Джоном ещё до того, как они сели ужинать внизу, лишний раз напомнила ей, как хорошо он всё продумал.

Ну, ничего. Не зарекайся, что хитёр – встретишь более хитрого… Как говорилось в одной детской сказке. Сожаления при взгляде на то, что осталось от галантного кавалера, она действительно не испытывала. Стыда – тем более.

Вид мёртвого виконта не шокировал Марию – ведь чего-то подобного они и ожидали, и оговорили даже, как избавиться от трупа. Однако в первую очередь Марии пришлось помочь ей с платьем – зашнуровать его самой Катарине было несподручно.

Потом они занялись злополучным совратителем. Забинтовали на всякий случай раны в груди, чтобы они не кровоточили после того, как Катарина выдернула стрелу. Одели, пока трупное окоченение не сковало члены, одежду, обратно на её хозяина. Уложили его в такой позе, чтобы удобно было позже погрузить его на лошадь – конечно, не сидя, а лёжа, вроде согнутого мешка.

Крови, к счастью, вытекло мало, и с ней они справились быстро, затерев и замыв все потёки. Перевязали ещё раз её рану, уже наложив незаменимого бальзама братьев-отшельников. Грязные тряпки с руки и от приборки Мария выбросила в отхожее место. После этого они занялись багажом виконта.

В одежде, которую обыскали ранее, ничего не нашли. Перешли к его маленькой седельной сумке. Мешочек, плотно набитый золотом, очень порадовал Катарину. Завязав его обратно, она оценивающе подбросила его на руке – здесь было больше, чем у неё осталось.

Щедро же платит его Высокопреосвященство своим шпионам и убийцам. А в том, что это именно так, она очень скоро убедилась. Ведь только одна вещь в его багаже была ей действительно важна – её они и обнаружили, после того как распороли подкладку его запасного камзола.

Письмо. Аккуратно расправив его на столе, она прочла:

«Мессер граф!

То, что Вам надлежит сделать, вы уже знаете. Подтверждаю этим письмом Ваши чрезвычайные полномочия и разрешаю действовать так, как Вы сочтёте необходимым. Последние инструкции передаст на словах мой курьер.

На расходы, связанные, вне всякого сомнения, с таким хлопотным делом, он же передаст Вам ещё двести ливров золотом. Хочу напомнить Вам только одно: результат должен быть достигнут любой ценой. И если Вам понадобятся дополнительные средства, вы можете безусловно на них рассчитывать. Однако не ранее, чем представите доказательства, что выполнена именно та работа, что была оговорена при нашей последней встрече.

Ещё раз хочу напомнить, что огласка, даже деталей, совершенно недопустима.

Чтобы не произошло ошибки, вот уточнённые сведения: маленькая родинка не на левой, а на правой стороне правого бедра. Надеюсь, как всегда, на Ваш ум и находчивость. На этот раз они будут нужны Вам, как никогда, ибо дело, кажется, будет сложнее, чем мы предполагали вначале. Впрочем, ничто так не обостряет Ваши несомненные таланты, как встреча с достойным противником.

Остаюсь уверенным в Вашем уме и находчивости, которые Вы столь блестяще продемонстрировали нам так недавно.»

В письме не было указано ни адресата, ни даты, ни подписи, но Катарина не сомневалась ни секунды, что оно написано лично его Высокопреосвященством. Хотя если бы оно и было найдено, как например, сейчас, его врагами, использовать его как улику против него было бы невозможно: попробуй докажи, что речь в нём идёт не о закупке, например, лошади – родинки бывают и у них!

Ладно, неважно – Катарина всё равно не собиралась подавать на своего высокопоставленного врага в суд, пусть даже королевский. А предпочитала, как всегда, рассчитывать на свои силы. Зато теперь у них был образец его почерка. Может, это и пригодится когда-нибудь.

Конечно, этот «виконт-граф» явно неординарный агент. Хорошо бы иметь образец и его почерка. Так, на всякий случай. А ещё её интересовал вопрос, во сколько её враги оценили её голову. Нет, не то, чтобы она хотела повторить проделку Робина Гуда, а просто было любопытно – сколько бы выколотил Джон из её лютого врага за женскую головку.

Упаковав все вещи – их было немного, явно постоянная база виконта находилась в другом месте – обратно в суму, они с Марией тихо заперли дверь снаружи, и ушли к себе, где, не раздеваясь, прилегли на постели.

Что делала Мария, осталось неизвестным, скорее всего, ворочалась, молилась и переживала. Сама же Катарина, приказав себе поспать три часа, приказ чётко выполнила. Всё равно, ей пришлось целый час прождать Пьера у открытого окна, словно в ожидании серенады.

Так как дворовые собаки уже познакомились с Пьером, а некоторые и с виконтовским снотворным, две из оставшихся на вахте шавки не сильно возражали, тявкнув, словно для приличия, лишь пару раз, когда Пьер оседлал и вывел из конюшни лошадь виконта. Мирно спящий на сеновале чердака конюшни дежурный конюх даже не пошевелился – ага, вот, значит, как здесь относятся к своей работе?..

Они с Марией по предательски поскрипывавшему полу коридора пробрались вновь в комнату виконта. Там ничего не изменилось. Обвязав его за пояс самодельной верёвкой из связанных простынь, они вдвоём, пыхтя и упираясь в раму, спустили тяжеленное тело до половины высоты, после чего Пьер подвёл под него испуганную и упиравшуюся лошадь, и каким-то образом умудрился уронить труп прямо в седло.