Шарлотта Лин - Мэри Роуз

— Кажется, в этом-то вся и загвоздка, — заявила Анна. — Мужчины могут скрашивать время ожидания кораблями, договорами, теннисными ракетками и неприличными женщинами, а женщины должны сидеть тихо, пока не постареют и не сморщатся.

— Поиграйте на мне, — произнес Сильвестр и поцеловал ее, как она того заслуживала. — Нельзя рисковать, чтобы роскошнейший цветок Англии стал старым и сморщенным, — хотя бы из одних только патриотических соображений.

— Думайте, что говорите, самый красивый мужчина Портсмута. Вы хоть понимаете, что этот мнимый цветок готов был бы упустить короля Англии, если бы ваша любовь принадлежала ей, а не парочке ваших воркующих голубей?

— Нет, вы бы не сделали этого. Вы станете королевой Англии.

— Вы действительно так думаете? С каждым днем я все меньше верю в это.

— Вы могли предположить, что ваш робкий капеллан, доктор Кранмер, может стать епископом Кентерберийским?

Она нахмурилась.

— Пока что он еще не епископ.

— Но ведь его назначение утверждено?

— Король попросил Папу прислать буллу о назначении на должность, — ответила Анна. — И сейчас мы ее ждем — как много лет ждали расторжения брака, о котором столько говорено. Как только благодаря папской булле Кранмер получит должность и сан, будучи примасом Англии, он сможет объявить недействительным любой брак и благословить брак Генриха и великой шлюхи Анны. Что произойдет после этого, одному Небу известно. Возможно, Папа пронюхал даже об этом намерении и именно поэтому отказывает в булле. При дворе шныряет множество всяких шпионов.

Прошло еще два дня, и настроение у Анны испортилось еще больше. Но однажды вечером она ворвалась в покои Сильвестра, когда он вместе с Энтони сидел за скромной трапезой.

— Высокие господа окажут честь! — запрокинув голову, сообщила она. — Послезавтра к обеду они должны быть в Кале, где мы поприветствуем их тремя тысячами выстрелов салюта. Вечером нам предстоит банкет и танцы, во время которых глаза должны обмануть короля Франции.

Она пила. Красивые волосы были всклокочены, и Сильвестру вдруг захотелось защитить ее от самой себя.

Энтони встал из-за стола и опустился на колени.

— О, мне так жаль, что я помешала вам обедать! — воскликнула Анна и рассмеялась пьяным смехом. — Но, прошу вас, не стоит портить себе аппетит. Перед такой, как я, не нужно вставать на колени — великую шлюху даже не приглашали на банкет с короной Франции.

— А вам нет необходимости вежливо обращаться к такому, как я, — спокойно ответил Энтони и обернулся к другу: — Мне уйти, Сильвестр? Вы хотите побыть наедине?

— О, прошу вас! — воскликнула Анна. — Посмотрите на меня еще раз, как вы только что сделали.

Энтони снова повернулся к ней лицом:

— Зачем?

— Просто так, — ответила Анна. — Просто потому, что это красиво. Пожалуйста, мастер Флетчер, скажите мне: ваш друг Сильвестр — мужественный человек?

— О нет! — воскликнул Сильвестр, но Энтони произнес:

— Если не он, то таких нет вообще.

— Расскажите!

— Один раз он накричал на священника и потребовал, чтобы тот нанес ему двадцать пять ударов палкой, наказав его вместо меня.

— Правда? — восхитилась Анна. — А теперь, положа руку на сердце, господа, кто из вас заслужил эти удары?

— Что за вопрос, — ответил Энтони, — конечно, я.

Анна рассмеялась.

— Значит, Сильвестр был совершенно невинным, но тем не менее предложил принять на себя столь суровое наказание?

Энтони кивнул.

— Мы, остальные, были просто зелеными сорванцами, но Сильвестр был настоящим героем.

— А священник, скажите, он согласился на это?

— Как же священник мог пойти на такое? — удивился Энтони.

— Наверное, я не гожусь в священники, — произнесла Анна. — Считается, что вместо сердца у меня настоящая глыба льда, но так поступить не смогла бы даже я. Честно говоря, мне было бы очень тяжело произвести подобное наказание.

— Оно того стоило, — ответил ей Энтони и вдруг усмехнулся, совсем как в былые времена. — Человек, у которого есть такой друг, богаче короля Англии, вы не находите? Заплатить за подобное одной поркой даже мало.

Анна Болейн в мгновение ока оказалась рядом с ним.

— Я уверена, что вы платите за это положенную цену, — сказала она и коснулась рукой его коротко стриженных волос. — Тот, у кого есть такой друг, должен быть особенным человеком, мастер Флетчер. Как думаете, ваш друг Сильвестр поможет и мне почувствовать себя богатой, как королева Англии?

— Он прирожденный рыцарь, — ответил Энтони.

Анна снова коснулась его волос, затем повернула голову и посмотрела на Сильвестра.

— Так скажите же мне, мой рыцарь, неужели король Франции действительно может решать, кому быть на празднике на английской земле?

— Ни за что и никогда! — воинственным тоном воскликнул Сильвестр. То, что сказал Энтони о том дне и об отце Бенедикте, придало ему невиданных сил. — Будучи англичанином, я не могу стерпеть, чтобы мою будущую королеву унижали подобным образом. Вы займете на этом празднике подобающее вам место, миледи. — Собственная храбрость испугала его, но, поглядев в глаза сначала Анне, а затем Энтони, он понял, что не разочарует этих двух людей, которые так верят в него.

Анна коснулась одной рукой плеча Энтони, протянула другую руку Сильвестру.

— Мой рыцарь и его оруженосец — настоящее чудо. Вы оба должны знать, что ваше мужество не останется без награды.

— Мы делаем это не ради награды!

— Я знаю, — ответила Анна и, слегка пошатнувшись, наклонилась, чтобы поцеловать Сильвестра в щеку.

В форте не было зала, подходящего для крупных торжеств. Вместо этого праздник в честь французского короля должен был проходить в купеческом доме, переоборудованном для размещения высоких гостей. Времени на подготовку оставалось мало, но Сильвестр фонтанировал идеями, а в качестве материала в сундуках Анны Болейн нашлось все, чего душа пожелает. Бывали мгновения, когда они хихикали над своим планом, словно дети. Смесь страха, волнения и дерзости пьянила больше, чем вино.

Два дня спустя Генрих и Франциск рука об руку проехали под украшенными гирляндами цветов воротами Кале. Француз был одет в расшитый бриллиантами камзол, англичанин — в фиолетовую, расшитую золотом парчу, а на его груди сверкало рубиновое ожерелье, каждый из камней которого был размером не меньше куриного яйца. Стоически, словно двойная статуя, они вынесли все поклоны и салюты, а затем удалились, чтобы отдохнуть перед праздничным вечером. Контроль за ходом мероприятий взял на себя Томас Кромвель, скользкий и мутный тип, который каким-то образом пошел по стопам кардинала Уопси.

— Береги себя, Сильвестр, — произнес стоявший рядом с ним Энтони и повернулся, чтобы уйти.