Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Том 2

Вот что говорила мне сестра; и я слушал все сии слова с величайшим вниманием, и не перебивая ни одним словом ее речи. Наконец, как она перестала говорить, сказал я ей:

— Ну, так так–то, сестрица, и ты мне советуешь жениться на этой?

— «С Богом братец, с Богом… и сколько мне кажется, то сама судьба избрала и назначает тебе сию, а не иную какую невесту… Теперь–таки и сделай им удовольствие и подожди, покуда совершится ей тринадцать лет, а с весны и начинай с Богом свататься формально, и помышлять о том, чтоб веселым пирком да и свадебку; а между тем заблаговременно и приготовляйся помаленьку к тому… Вот, и с хоромами — продолжала она — надобно тебе будет еще что–нибудь сделать. Так им остаться не можно. В сих маленьких трех горенках тебе жениться и после с женою и тещею жить будет слишком тесно».

— Конечно, сказал я: это я и сам уже думал, и расскажу вам, сестрица, что у на уме меня есть сделать и как хочется мне обе половины хором соединить вместе, и получить чрез то гораздо более простора.

После чего рассказал я ей все мое намерение. Она похвалила оное, но не думала, чтоб сие было возможно; однако я уверил, что в том нет никакой невозможности.

Вскоре после сего, и власно как нарочно для придания совету ее множайшего веса, приехала ко мне и старушка тетка моя, госпожа Аникеева, которой я дал также знать о приезде сестры моей. Она неизобразимо была рада, ее увидев, и прогостила у нас до самого почти отъезда сестрина. Я очень доволен был сею прямо любившею нас добродушною и разумною старушкою. А как о сватовстве своем мы и ей открылись, то и она, выслушав все рассказываемое нами об обстоятельствах нашего дела, также советовала мне не отставать от оного, но с Божиею помощью начинать оное в свое время. И тогда просила ее сестра моя не оставить меня в то время своим вспоможением, что она охотно и обещала.

Все сие подкрепило меня еще более в моем намерении и уничтожило совершенно всю мою нерешимость. Я положил уже решительно последовать их совету и не искать себе более никакой иной невесты, а прилепиться уже к сей единой. И с сего времени не стал я уже таиться в том от всех и не скрывать того и от прочих моих сродников и соседей.

Сестра прожила тогда у меня более двух недель и до самой масляницы; но как уже стал приближаться и наступать март месяц, то, страшась, чтоб не захватила ее на дороге распутица, спешила она ехать; — итак, 28 февраля отправилась она в путь свой.

Не могу изобразить, с какими чувствиями расставалась она со всеми местами, видевшими ее в малолетстве и со всею своею родиною. Не сомневаясь в том, что она в последний раз видит их в своей жизни, ибо не могла уже никак надеяться быть еще в местах наших, прощалась она со всеми ими на веки. Она обходила со мною все оные и не только сама плакала, но и меня в слезы привела. Все наши дворовые люди от мала до велика, а особливо прежние ее знакомые и престарелые провожали ее и прощались также навек с нею. Что касается до меня, то я решился проводить ее до Москвы самой и там уже распрощаться с нею навсегда.

В Москве пробыла она немногие только дни, употребив оные на покупки разных для себя вещей и на свидание с ближайшими нашими родственниками, как–то с дядею Матвеем Петровичем и с дядею Тарасом Ивановичем Арсеньевым. Свидание с обоими ими было у ней также чувствительное, а прощание — того трогательнее. Она прощалась с ними также на весь век, ибо не уповала уже их более за дальностию своего жилища видеть, и просила их о неоставлении меня, а особливо, в случае моей женитьбы, о которой заблагорассудили мы им уже открыться, и имели удовольствие слышать и от них намерению моему одобрение, — а особливо от дяди Матвея Петровича, который рад даже был, что я сыскал себе невесту.

Наконец распрощалась сестра моя и со мною, с пролитием с обеих сторон многих слез. Но, ах! я пролил бы их несравненно более, если б мог предвидеть тогда и знать, что я видел ее в сие время уже в последний раз в жизни. Она поехала к меньшой моей сестре в Кашин, а я спешил возвратиться домой по причине наступающего великого поста;

Но как письмо мое достигло уже до своих пределов, то окончив оное, скажу вам, что я есмь, и прочая.

СВАТОВСТВО И СГОВОР

ПИСЬМО 114–е

Любезный приятель! Возвратясь из Москвы в свою деревню, стал я с нетерпеливостью дожидаться наступления весны, дабы вместе с началом оной начать и свое важное дело. А не успела весна сия наступить, как мая в 18–й день, благословясь, и отправил я Ивановну мою к госпоже Кавериной с формальным предложением руки моей ее дочери и для истребования от ней также решительного ответа: согласны ли они на то или не согласны? И буде согласны, то чтоб назначен был ими уже и день, когда бы быть сговору. С превеликим нетерпением и беспокойствием духа дожидался я возвращения сей посланницы, ибо хотя и не сомневался почти в получении благоприятного ответа, однако все–таки смущался еще духом и мучился неизвестностью.

Наконец приезжает моя Ивановна и привозит мне ответ, какой мною был уже ожидаем, а именно, что они решились, наконец, дать свое соглашение и, почитая то волею небес, назначают и самый день, в который бы нам начать сие дело формальным сговором. Кровь во мне взволновалась вся, как услышал я сие изречение, и смущение мое было так велико, что я едва имел столько духа, чтоб спросить, когда ж бы хотелось им, чтоб сие было?

— Тридцатого мая, или на самый троицын день, — сказала она. — И я, сколько ни говорила, чтоб быть тому прежде, но они никак не согласились.

— Да какая в том и нужда, — сказал я, — и очень, очень хорошо, что не так скоро, тем более буду и я иметь времени к тому приготовиться.

Сии приготовления и начал я с самого того же дня делать и трудился в том ежедневно. Состояли они, во–первых, в том, чтоб одеть себя и людей своих к сему времени получше; во–вторых, чтоб исправить экипаж, в котором бы на сговор ехать; в–третьих, чтоб приискать людей, которые бы помогли мне в сем случае, ибо одному ехать мне не годилось; в–четвертых, запастись какими–нибудь вещами, которыми бы мне невесту свою дарить можно было; в–пятых, как я не сомневался, что после сговора в непродолжительном времени назначится и свадьба, то надлежало поспешить и переправкою дома, также прибранием сколько–нибудь получше и сада своего. Всеми сими делами и начал я заниматься, но горе мое было, что не было у меня ни одного человека, с кем бы я мог тогда обо всем том посоветовать.

Дядя мой находился тогда еще в Москве, а хотя б и дома был, но к тому был бы неспособен. О старике деде, генерале нашем, и говорить нечего. Сей был на меня в некотором внутреннем, хотя скрытом, неудовольствии за то, для чего не хочу жениться на его падчерице. Дядя мой, господин Каверин Захарий Федорович, был также человек в таких делах совсем не сведущий, а жена его была самая госпожа «Чудихина» и советами своими могла б скорее все дело испортить. Сам господин Ладыженский был совсем странного и оригинального характера и не мог никак советов дать, как только сообразных с своими странными мыслями.