Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Том 2

Предположив все сие, начал я помышлять о том, каким бы образом поступить тогда, и положил употреблять и волчий рот и лисий хвост, то есть, сколько можно добром убеждать здешних соседей, чтоб они мне дозволили где–нибудь взять к одному месту покупную землю. устрашая их всеми невыгодными для них в межевой инструкции упомянутыми обстоятельствами, и что буде не согласятся добровольно меня удовольствовать, то я принужден буду по неволе навесть им превеликие хлопоты, и что необходимо будет большое следствие. С другой стороны льстить бы им, что оставлю их с покоем, не возьму всех лучших угодий и землями кое–где обменяюсь и вместо их дам им свою, и все сие для того, чтоб мне где–нибудь можно было прильнуть к степи и к тому месту, где мне вздумается селение сделать.

Препроводив вечер и большую часть ночи в таковых размышлениях, возобновил я разговор мой о земле и в последующее утро, с моим прикащиком и с другими начальниками и стариками. Прикащик мой был человек умный, кричать очень умел, но слова его были не очень связны, да и на деле был он далеко не таков, как на словах. Он не успел приметить мое недоумение, как в одобрение мое сказал:

— «Как не взять нам!.. молчите сударь! Повидайтесь с Соймоновым да с Иваном Силичем и не трусьте только. Они все дрянь и трусы!»

Вот что говорил мой прикащик и сия умная голова! Подошел к тому же времени и прежний мой дворяниновский прикащик Грибан, живший уже тут у детей своих с некоторого времени по отставке, обросший тогда уже бородою, поседевший и одряхлевший так, что и узнать его не было способа. С ним я также начал о сем говорить, но толку столько ж; но чего было и требовать от них. Они не в состоянии были никак проникнуть во всю важность сего дела и потому судили обо всем по–своему.

Между тем, как сие происходило, ходил уже посыланный к господину Тараковскому сказывать о моем приезде. Это был самый ближний и в одном со мною селении живущий и самый тот сосед, которого прикащик мой называл Иваном Силичем.

Сей человек был уже мне знаком. Я видел его в прежнюю мою там бытность. Но как он в сии годы несколько моих приобижал и однажды даже побил моего прикащика, следовательно имел я причину быть им несколько недовольным; то и не знал я, как мне с ним в сей раз обойтиться, и по кратком размышлении положил не оказывать ему никакого неудовольствия, а подписать к нему лису, дабы можно было отобрать их мнения. Посыланной мои возвратясь сказывал, что он давно меня ждал и изъявлял радость свою о моем приезде, и хотел сам заехать ко мне с поля.

Но не успели мы с братом, вышедши из своей конуры, несколько по деревне походить и осмотреть оную вскользь, возвратиться, как глядим и наш Иван Силич в двери.

Я принял его с обыкновенною учтивостию, и он оказывал себя очень низким. Поговорив несколько о посторонних вещах, довел я нечувствительно речь до того, зачем я туда приехал. Сказываю ему, что я купил землю и намекаю, что надобно будет мне ее брать. Иван Силич мой тотчас в гору!

— «Какая здесь земля?.. Здесь дикой земли вовсе нет:.. Земля здесь все наша дачная… Какую вы купили мы не знаем… и почему дикою степью называете, мы не ведаем», и так далее.

Досадно мне было все сие слышать, однако я дал ему время выговорить все, чем они по–видимому меня встретить готовились. И погодив немного, сказал ему с холодною кровью, что мне все равно, дикая ли она или дачная, ибо мне все дадут и я свое получу верно. А не советовал бы им утверждать и называть ее дачною землею, для того, что сие обратится им не гораздо в пользу, в рассуждении того, что у них у всех купчие недействительные, и они много чрез то потеряют. Одним словом, я начал вытверживать им все что знал, к их устрашению, из межевой инструкции.

И тогда мало–помалу начал мой Иван Силич становиться мягче, а я приметив сие стал более подпускать ласку и вытверживать, что я не такой человек, чтоб хотел вводить людей в замешательство и рад бы был, если б они развелись со мною полюбовно… А как он мне худой в сем случае успех предвозвещал, то я опять стал изображать ему опасности, которые для них произойтить могут, если они со мною не разделаются, ибо я по силе указа должен буду тотчас объявить, кто тою проданною землею владеет и кто завладел ею уже после манифеста, и что с ними за то поступлено будет по узаконению.

Наконец спросил я его, почему ж бы они и сами называли ее дикою землею? Тут хотел было он запереться, но я обличил его и в устрашение сказал, будто я имею с их объявления и копию. Сим и другими тому подобными ухватками довел я наконец до того, что он стал обходиться со мною повереннее и быть ко мне гораздо снисходительпее.

Я. унял его у себя тогда обедать, а после обеда возобновил опять разговор свой о земле, приискал все благоприятствующие мне, а им неприятные места в межевой инструкции, читал и толковал ему оные; и как при сем случае приметил, что они инструкцию сию совсем еще почти не знали, то стал еще более всем возможным нагонять на него страх и опасение, и вскоре до того довел, что мой Иван Силич начал задумываться и смущаться, а наконец изъявлять некоторое согласие и наполюбовный развод и говорить, что может быть соседи и согласятся, а повидался б я с Афанасьем Федоровичем Соймоновым, ибо его земли там наиболее, и тужил, что других соседей не было тогда дома. Короче сказать, кончилось тем, что я усмотрел, что они сами не знают что делают и несколько потрушивают.

Посидевши у меня, стал г. Тараковский неотступно звать нас к себе. Мы согласились и поехали. Он угощал нас всячески, был очень снисходителен и долго нас не отпустил. Тут не говорили мы уже ничего о земле; но как нам надлежало ехать, то к удивлению подавал он мне сам случай видеться с г. Сомойновым, и звал нас к себе наутрие обедать сказывая, что будет и Соймонов, чему я очень был рад и быть к нему обещался.

Приехавши домой услышал я, что он тотчас после нас поскакал к Соймонову. И не сомневался, что тут и мое дело имело участие и что у них будет происходить совет, а жалел только, что у Ивана Силича была уже излишняя чарка в голове. — Человек он был изрядный, не очень богат, вдовой, имел дочь и двух детей и все они так избалованы, что я прибил бы и их и самого отца; жид он по степному, ни худо, ни хорошо, но домик по достатку своему имел изрядный.

Наутрие, прежде отъезда на обед к г. Тараковскому, рассудил я употребить ту предосторожность, чтобы объездить наперед и осмотреть самому всю землю и все положение мест, дабы тем надежнее мог я обо всем трактовать с господами соседями и не дать им себя в чем–нибудь обмануть. И потому, вставши поранее и севши с братом и прикащиком моим на лошадей, поехали мы осматривать землю и успели до обеда еще всю ее осмотреть и сделать все нужные замечания.