Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков  Т. 3

Итак, при недостатке равных себе, принуждены были домашние мои заниматься более уже одними нашими детьми и компаньонкою нашею, госпожою Беляевой, которая пригодилась тогда нам очень кстати, и домашние мои были сотовариществом ее крайне довольны. Была она хотя совсем некрасного лица и фигуры не авантажной, но девушка умная, степенная и в обхождении очень приятная и ласковая, и мы все ее очень полюбили и обходились с нею как с родною. Что касается до детей наших, то было их тогда у нас уже четверо, а пятым была жена моя беременна. И как старшая наша дочь была девочка уже изрядная, а и сын мои выучился уже грамоте, то оба они могли уже нас всех несколько занимать и утешать своими невинными резвостями, а мало–помалу подрастала уже и вторая моя дочь; что касается до третьей, то сия носима была еще на руках. Итак, все они делали в доме у нас довольно шума и придавали собою ему живность.

Кроме сего не успело два дня пройтить сего вновь начавшегося года, как обрадован я был получением из Петербурга опять толстого пакета из Экономического Общества. Я не сомневался, что была это опять книга, но приятным образом в том обманулся, нашед вместо оной ящичек со врезанною в него большою серебряною медалью, точно такой же величины и такого же стемпеля, какую я имел уже у себя золотую. Г. Нартов в письме, при котором он ее ко мне прислал, уведомлял меня, что Общество посылает ее ко мне за мои прежние сочинения, им опробованные и напечатанные. Подарок сей был хотя совсем малозначущий, но был мне не противен и при начале года очень кстати. Я тем власно как осеребрен был, к тому ж и получение сие сделалось громко и всему Богородицку известным, и увеличивало во всех отчасу выгоднейшее обо мне мнение. Я тогда же восприял намерение велеть сделать себе серебряную табакерку и медаль сию, позолотив, вставить в ее крышку; что я в течение того же года и произвел в действо, и табакерка сия служит и поныне еще некоторым тогдашнему времени памятником.

Впрочем, как сие письмо было ответное на мое, посланное по приезде в Богородицк, то г. Нартов изъявлял мне свое удовольствие о том, что ему удалось мне услужить доставлением лучшего места, причем побуждал он меня, по обыкновению своему, к продолжению трудов и экономических занятий моих, жалуясь опять, что господа дворяне мало уважают труды Общества и сочинения оного!

Читая сие, подумал и сказал я сам себе: «А! государь мой! при таком распорядке, какой избрали вы для издавания «Трудов» ваших, инако и быть не может. Как можно требовать и ожидать того, чтоб многие из господ наших дворян пользовались сочинениями вашими, когда об них и о существовании оных тысячная разве только доля из них знает, и когда к получанию оных существуют и для тех столь великие помешательства и неудобства, которые о том и знают и хотели б получать и пользоваться оными».

Сколько происшествие сие меня собою порадовало, столько перестращало в прах другое, случившееся около сего времени. Одним днем едва было не произошел пожар в моем доме и мы чуть было совсем не сгорели, и никто как явное милосердие Господне нас спасло от того. Каким–то образом потолок и верхние переклады сделаны были слишком близко к трубе, и от сей загорись оные неприметно на чердаке и разгорясь так, что пылало уже поломя. По счастию случилось самому мне иттить в то самое время чрез передние сени, и ненарочно взглянуть на лестницу и всход на чердак, тут бывший, и увидеть дым и самое пламя, там пылающее. Испужавшись неизреченным образом, выскочил я опять скорее на крыльцо и поднял крик и вопль, чтоб скорее люди бежали и тушили, и вытурив их для того же из лакейской. По счастию случилась на дворе тогда у нас подле кухни превеликая бочка воды, привезенная только что гонщиком из колодезя для кухни, то сбежавшиеся люди ею и снегом и успели еще благовременно все горевшее погасить и недопустить огню увеличиться и разгореться. Но если б какие–нибудь минут 10 или 15 позднее случилось мне сие увидеть, то бы тушить было бы уже очень трудно.

Сей случай, перестращавший сколько меня, а того еще более всех моих домашних, заставил нас быть впредь осторожнейшими и от огня беречься более прежнего; а немало побудил нас к тому же и действительной пожар, случившийся вскоре после сего времени в некотором отдалении от нас в слободе купеческой. Нечаянное забитие во все большие колокола в набат на колокольне возвестило нам сие бедствие. И как было сие еще в первой раз во время моего жительства в Богородицке, то случай сей, случившийся в ночное время, перестращал и меня, и домашних моих до крайности. По счастию произошло сие ввечеру и в такое время, когда народ еще не спал и мог тотчас на пожар сбежаться. А как в один миг прибежал и я туда ж почти без души, и сделавшись поневоле расторопным, употребил все, что только было можно к скорейшему прерванию оного, то и не допустили мы сгореть более одного дома.

Между тем, пользуясь удобным и свободным зимним временем, непреминул я в возочке своем объездить все ближние и знаменитейшие селения сей волости для получения об них на первый случай какого–нибудь понятия. И как тогдашнее зимнее время и стужа препятствовала мне много как в подробном осматривании оных, так и в сборе всех жителей, то и довольствовался я в сей раз единым только почти воззрением на оные, а потому и успел в немногие дни их почти все объездить, а обстоятельное обозрение отложил уже до наступления летнего времени.

Что касается до управления моего волостью, то оное мало–помалу продолжалось как надобно и показалось мне с самого уже начала далеко не таковым трудным, каковым я его себе воображал. Причиною тому было то, что я нашел уже тут все распоряжения, какие нужны были к тому, предместником моим господином Опухтиным единожды навсегда сделанные и свято наблюдаемые. И как все они были так хороши, что не требовали никакой перемены и поправления, то и нужно мне было только узнать и войтить во все оные, а потом наблюдать, чтоб сохранение оных продолжалось по введенной во всем форме, и притом беспрерывно и с такою ж во всем исправностью; а все сие и облегчало мне управление волостями очень много.

Три только вещи озабочивали меня сначала наиболее и обращали на себя мое внимание, а именно: во–первых, воровство, бываемое часто не столько по деревням, как в самом нашем селении. Не успел я приехать и осмотреться, как Варсобин {Секретарь богородицкой канцелярии.} прожужжал мне все уши, изъявляя негодование свое на сие зло, бываемое в Богородицке и слободах его слишком уже часто. И как все главным виновником тому почитали одного из тамошних пономарей, то с нетерпеливостью желали все, чтоб он когда–нибудь был пойман и изобличен и мог бы за то наказан быть. А сие равно как нарочно и случись в скором времени после моего приезда. Поймали его и привели ко мне с украденною им у одного из наших крестьян лошадью. Я, зная уже из опытности, сколь много действует употребленная при таких случаях при самом начале строгость и скорое неупустительное наказание, восхотел и в сем случае поступить точно так же, как в Киясовке, и недолго думая молодца, разложивши, выстегал плетьми, как водится, не уважив нимало духовного его звания, которым вздумал было он отделываться. Ибо надобно знать, что он в надеянии на то, что никто его не может наказывать, и вдался в сию шалость; а потому и в сем случае думал, что я отошлю его в духовное правление и что он там от всего откупится, и вздумал было ерошиться. Но самое сие наиболее меня и разгорячило.