Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков  Т. 3

Не успели мы возвратиться в Дворяниново, как, дорожа всякою минутою, принялись мы там опять за работу. А именно: нам вздумалось вершину нашу водном месте перегородить срубом и текущую по ней воду так возвысить, чтоб ее можно было провести таким же водоводом, как и в Богородицке, в мой нижний нагорный сад и произвести в нем ею какие–нибудь водяные украшения. Итак, тотчас отысканы были дубовые пластины и я заставил рубить из них косоруб и преградил им против самых хором вершину я ожидал от сего не ведомо какой пользы. Но впоследствии времени оказались все сии труды тщетными. Вода не дала себя никак остановить и по желанию возвысить, и я принужден был предприятие сие оставить до другого временя. Таким же образом затевал было я в сей раз и на Удереве сделать для себя две сажелки и нарочно для того ходил туда я назначивал к тому места. Но и сие осталось без всякого последствия и успеха.

Между тем, виделся я и с другими моими соседями; г. Басаргиным и его женою я принужден был иметь с ними превеликий крик и спор, по поводу хранимого у меня их векселя. Они приступили опять ко мне и требовали его выдачи, а я никак на то не соглашался и, желая снасти наследие своей крестницы, не взирал на всю их досаду и гнев, а смеялся только глупому их требованию и желанию до конца разорить бедную сироту сию.

Наконец, проводив еще один день в делании помянутой преграды и уступа и, оставив недоделанными, поехали мы в Богородицк. И заехав в Федешово и там отобедав, благополучно 7–го числа августа возвратился к моим домашним в Богородицк.

Сим образом, окончив и сие свое путешествие, принялся я опять за все прежние мои дела и упражнения. И посидев опять за пиром и наготовив на все остальное время сего года потребное количество материала для моего «Экодомического Магазина», принялся я опять за сад, а особливо за отделку грота. Сей вздумалось мне убрать совсем отменным и таким образом, каким еще никто до того времени не убирал гротов. Я велел сперва отгородить досками все его углы во внутренности и дать ему чрез то внутри фигуру осьмиугольную и сообразную с его потолком, срубленным наподобие осьмиугольного свода. В помянутых отгородках велел доделать круглые углубления, ниши, в которых бы сидеть было можно, а в своде срубить маленький лантерн с четырьмя окончинами и доставать на нем, как на пьедестале, мраморную статую. В сей лантерн входил свет в мой грот. Но как сего было не довольно, то получал он несколько света и в оба свои входа, которые сделаны были в него с двух сторон, как я прежде упоминал, пещерами. При самом входе его, поделал я порядочные стеклянные двери, а соответственно им, в противостоящих стенах, сделал две другие, точно такой же величины и формы, фальшивые двери, и вместо стекол вставил в них зеркала, купленные мною нарочно для сего в проезд мой в Туле. Самая сия выдумка и составила наилучшее украшение моего, лещедью порядочно вымощенного, грота, ибо всякий, входящий в грот, обманывался и не инако думал, что с противоположной стороны есть в него другой вход и также идут в него другие люди, и сей обман зрения был столь совершенен, что многие, обманувшись и увидев там людей и сами себя не узнав, снимали из вежливости шляпы и кланялись, и чрез то подавали повод к смеху и хохотанью.

Но сего было далеко еще не довольно. Чтоб придать гроту моему вид совершенно каменного грота, велел я всю внутренность его, как стены, так и свод, порядочно оштукатурить и штукатуркою сею прикрыть все дерево так, чтоб оного совсем было не приметно; а повыше стен, под куполом, обвесть большим карнизом; а для придания еще множайшей красы, как стены, так и ниши, а в особливости карниз во многих местах — украсить вставленными в штук многими рядами и узорами больших и малых раковин и улиток. Вставливались оные так, чтоб приходились они, где спинками своими, где углублениями своими наружу; а чтоб придать им более красы и блеска, — то постарались мы их иные вызолотить, а иные высеребрить, и по серебру расцветить под вид перламутра разными на лаке красками. Нельзя довольно изобразить — какой прекрасный вид и какое украшение они собою сделали, а особливо в карнизе и в нишах, в коих изображены были из них целые фестоны, повешенные на шнурах, составленных из крупных белых, на подобие бусов, пронизок. Все же промежутки на стенах и своде между сими обводками усыпаны были по сырому штуку, где разными цветными нашими песками, где истертою слюдою, а где мелким бутылочным стеклом, что все такой придавало блеск и такую пестроту и расположено было с таким вкусом, что грот мой составился сущею великолепною и такою игрушкою, что, вошед в него, засмотреться было можно. А чтоб придать ему еще более куриозности, то вверху, в лантерне, против оконичин, утвердил я вкось и в таком положении зеркала, что в них виден был весь наш город и все положения мест, вверху пруда находящиеся. Зеркальные же двери, кроме вышеупомянутого обмана, производили и то действие, что стоящему посреди грота человеку казалось, что он окружен не одними, а несколькими комнатами, также великолепно украшенными. Словом, весь грот сделался чрез все сие таким, что не стыдно б ввесть в него было хотя бы самого Государя.

Конечно, можно всякому заключить, что все сие скорее сказать, нежели сделать можно было. И я, не обинуясь, скажу, что стоил он мне хотя небольших коштов, но хлопот и трудов весьма многих, и тем даче, что всеми внутренними его работами и украшениями ее могли заниматься простые работники, а потребны были к тому искуснейшие руки. А потому употреблял я к тому не только моего досужего садовника, штукатура и маляра и нашего переплетчика, но и сам, вместе с сыном моим, над тем, особливо над расцвечиванием многих тысяч раковин и улиток, лично трудился. И все мы тем не только половину августа, но и большую половину сентября месяца занимались и едва–едва его по 20–му числу сентября окончили. Но сказать надобно мне и то, что все сии многие труды мне были не только ни мало не скучны и чувствительны, но весьма еще приятны, и ежедневно доставляли мне множество минут приятных. Ибо всякая отдельная штука или вновь выдуманное и затеянное украшение веселило и радовало меня чрезвычайно, а такое же удовольствие имел при том и сын мой, равно как все, в работе участие имевшие.

Со всем тем, все сие было еще не одно, в чем мы, особливо я, в самое сие время упражнялись. Но надобно сказать, что между тем как мы занимались внутренним украшением грота, производимы были другими работными людьми и разные другие в саду работы: одни из них отделывали, по указанию моему, песчаную удивительную пещеру и наружность горы, обделываемую развалиною; другие — строили каменный павильон: иные отделывали самый большой нижий водоем, которого дно, по причине рыхлости земли принуждены мы были устлать и убивать сплошь такими же пластами из синей глины, о каких я упоминал прежде и которые одни в состоянии были удержать в нем воду; а иные, наконец, воздвигали привезенную к нам и сделанную уже ротонду и раскрашивали оную разными красками. Сверх всего того, назначивал я и далее вверху прочие места в саду, которые осенью засаживать лесом надлежало, и так далее. Словом, все сие время было для меня преисполнено бесчисленными хлопотами и трудами.