Борис Климычев - Сибирский кавалер [сборник]

Неожиданно приехала в Бухтарминскую крепость Франсуаза. Она расцеловала Томаса и Жака и сказала:

— Дженераль Антуан позволил мне сюда переселиться. Как же может жить городок, если в нем только мужчины?

А когда в Бухтарму вновь явилось лето, Горемир выследил юного француза во время купания с Франсуазой в горном озерке при первых лучах солнца. Натянул тетиву и попал прямо в глаз бедному Сорелю. Выскочив из воды, Франсуаза, как была, нагая, помчалась по военному лагерю. Вот она ворвалась в шатер, где отдыхал Девильнев, с криком:

— Жак! Бедный Жак! О! Его убил проклятый колдун!

После было несколько экспедиций в горы, но Горемира не брала ни пуля ни пика. Пленники-беловодцы сообщали: Горемир клялся, что не берет его пуля медная и железная, не берет и свинцовая. Убить его можно только пулей из пуговицы с его одежды. Но он все одежки носит без пуговиц. И еще говорил Горемир, что если его даже закуют в железа, он сбросит кандалы, как только наступит ночь, и растворится во тьме.

Колдуна выследили в шатре у одной алтайки и еле вызволили из объятий нагой и простоволосой бабы. Заковывать в кандалы Горемира не стали, а связали кнутами, которые были освящены в Бие-Катунской крепости полковым священником, отцом Игнатием, да шелковыми веревками, которые три дня и три ночи вымачивали в моче верблюда. Горемир шипел и плевался. С этими путами он сладить не мог. В Томск его отправили с сильной охраной.

Утром, после завтрака, Девильнев снял халат и облачился в коричневый сюртук, белые рейтузы, алый жилет и высокие кожаные сапоги. Шляпа с кокардой, длинная дворянская шпага. Готов к приему томичей.

Первыми ввалились сразу три купца. Ни один не хотел пропустить вперед другого. Девильнев крикнул в прихожую залу Шегерешу, исполнявшему роль денщика и камердинера:

— В чем дело? Я же велел пускать по одному?

— Их нельзя — по одному! Они срослись, как тот китайский шпион Кынсон! — дерзко пошутил Шегереш. У него был свой расчет: каждый по отдельности купец будет говорить долго. Если они будут втроем, Девильнев быстрее от них избавится.

Вошли и принялись и принялись кланяться, отталкивая друг друга, даже не трое, а пятеро. Городской голова Афанасий Иванович Данилевский, державший в Томске весь речной флот Иван Васильевич Губинский, а еще были купцы первой гильдии Андриан Григорьевич Пырсиков и Михаил Алексеевич Мыльников. Пришел и Петр Федорович Шумилов, развел руками:

— Ну вот, господин полковник! Что я вам говорил в Барабинской степи? Гора с горой не сходится!

Девильнев для себя отметил, что погрузнел и поседел Петр Федорович. Хорошо хоть самого себя со стороны не видишь! Купцы похвастали: они уже начали каменное строительство. Мыльников достраивает такой каменный дом с баррокальными украшениями на фронтонах и узорными каменными воротами, томичи ходят глядеть, как на диво. Шумилов был горд тем, что строит сразу шесть каменных домов.

Купцы спрашивали Девильнева, как же следует его величать по имени-отчеству? Только по званию неловко звать. Имя его — Томас? И батюшка был — Томас? О! Тогда лучше всего называть его Фомой Фомичем. Фамилия тоже русскому уху непонятная. Лучше называть Девиленевым. Это будет хорошо. Фома Фомич Девиленев!

Подслушивавшая весь разговор Франсуаза, вбежала в залу и закричала:

— Он имеет совсем русское имя! «Де виль» значит — городок, «нев» — новый. Иначе можно было бы называть Девильнева Новгородовым. Вы в России научились ставить сургучный печать, а говорить по-русски не может! Зовить Фому Фомича польковник Новгородов! Вот вам весь сказ! Иначе он всех будет пороть!

Купцы жаловались. Город глухой. Особенно трудно стало в нем жить после пожара. Совы рыдают при луне, ухают филины, лают собаки, сторожа стучат в трещотки, рогатками перегораживают улицы на ночь. Жители в ночном дозоре несут по очереди службу, ходят с фузеями. На городской круглой башне стоит вестовая пушка на колесах. Но от разбойников закрывай сундуки хоть на сто замков. Ничем не оборонишься. Зазеваешься, так и недостроенный дом за ночь украдут! Ссыльные, пленные, беглые. Каких только ухорезов нет. И всё в Томск ссылают, всё — в Томск!

Томас обещал разобраться, принять меры. Но и они не должны скупиться, ежели что. Деньги потребуются на благоустройство дорог, на строительство мостов. Пусть подписку сделают, соберут. Дал слово Петру Федоровичу Шумилову при первом же удобном случае навестить его дом.

Следующими вошли инженер-капитан Сергей Плаутин и прапорщик-архитектор Петр Григорьев. Плаутин был кряжист, тяжел, с тусклым свинцовым взглядом, основательный, медлительный, лысый. Григорьев представлял его противоположность: русоволос, кудряв, высок, худ, и глаза сияют фанатичным огнем. Когда говорит, то розовеет от волнения.

Он пригласил Девильнева осмотреть город с высоты горы, они вышли из усадьбы и направились к обрыву. Нижняя часть города отсюда гляделась как преисподняя. Улицы Томска до сих пор хранили следы жесточайшего пожара 1769 года.

Незадолго до этого пожара через город сплошными серыми волнами с неделю шли белки. Они переплывали широкую реку Томь и двигались через город по деревьям, крышам домов и просто — по дорогам и мостам.

Прошло пять лет после того пожара, уничтожившего половину нижнего города. Прапорщик Петр Григорьев рассказал, что огонь пожрал Духовскую, Богоявленскую-Христокрещенскую церкви, деревянный, старый гостиный двор, государеву пристань на Ушайском озере, хлебные амбары и сотни больших и малых домов. Город перестал быть городом, словно тут сказочный Змей Горыныч пролетел.

На месте иных усадеб торчали только закопченные печные трубы. Дома не восстанавливали потому, что в Петербурге готовился особенный план восстановления Томска. Прежний облик города остался на чертеже, который в 1767 году сделал при помощи камеры-обскуры этот самый прапорщик, он же — начальник томской геодезической и штурманской школы геодезии. А после пожара он составил и план перестройки города. План в столице уже рассмотрели, и поправил его известный архитектор Лем.

Петр Григорьев горячо говорил коменданту о том, что новый город надо делать исключительно из камня и кирпича. И при этом спрямить старые кривые улицы, устраивать в пристойных местах обширные площади с водосборными бассейнами. В те резервуары вода подводилась бы от ключей и родников по деревянным лиственничным трубам.

Инженер-капитан Сергей Плаутин показал Томасу уже имевшиеся в верхнем городе каменные строения: цейхгауз неподалеку от старого собора и палату городского архива. Плаутин рассказал о планах перестройки верхней части города. Этим займутся военные строители. А в нижней части Томска Григорьев уже начал строительство каменного гостиного двора, на месте прежнего, сгоревшего, на берегу Томи. После прогулки Девильнев поднес капитану и прапорщику по бокалу настойки, которую мастерски готовила из смородины Франсуаза. Петр Григорьев расстелил на столе план прежнего, сгоревшего Томска. Франсуаза заглянула в этот план и сказала: