Борис Климычев - Сибирский кавалер [сборник]

— Причаститься хочу…

Казак Микита долго будил попа, который был не очень трезвым, ибо считалось, что в краю этом суровом после службы самое лучшее лекарство от всех болезней — хлебное вино. И аппетит повышает, и сон добрый дает.

Пришлось идти будить дьячка и пономаря, который тоже вставать не хотел, да что же делать? Служба!

И пришли они в полуразвалившуюся часовенку, и священник исповедал грешника. И дьячок кадил, и пономарь читал: «Днесь, Сыне и Боже, причастника мя прими не бо врагом твоим тайну повем, не лобзанием те дам, яко Иуда, но яко разбойник исповедаю тя! Помяни мя, Господи, в царствии Твоем…»

А на дворе ветер крутил мокрые хлопья снега, луна спряталась за тучи, видно, надоело ей смотреть на грешную землю.

В воеводской канцелярии на другой день воевода Ртищев спрашивал подьячего Палеева:

— Куда же застреленного беглеца Гришку девали?

— В Убогий дом свезли, родичей у него здесь нет.

— Здесь-то нет, на Москве есть и вокруг нее. Плещеевы, брат, люди непростые. Черт его знает, как еще обернется. Надо было все же в отдельной могиле закопать.

— А его уже во рву Гервасий засыпал.

— Станешь в бумаги писать, запиши, что Гришку мужик от ревности зарезал. А то вернусь в Москву, начнут родственники лезть: пошто застрелить дозволил?.. Так что пиши по-другому.

— А Буда, значит, сам взорвался и других подорвал? Это по-казацки. И какой дьявол его с этим Гришкой повязал?

Подьячий Палеев почесал за ухом, задумался. Вот придется теперь в бумагах врать. А это грех. И правду писать нельзя — воевода не велел.

И зима надвигалась, и грусть брала. А за окном что-то так щемяще и жалобно пропело. А это в караулке казак пробовал свою медную сигнальную трубу, изогнутую, как немецкий праздничный крендель. Он дудел едва слышно, только для тренировки, и звук этот тревожил горожан своей печальной нездешностью. И многие задумались, загрустили.

Эх, Сибирь, Сибирь! Кто тебя выдумал? Не ради славы мы шли сюда, в края неведомые, далекие. Кого сослали, кто сам сбежал, кто государеву службу правил. Отдаем государю меха, рыбий зуб, руды медные, серебряные и золотые, сами сиры живем, аки святые. И сколько нас в лесах и горах сибирских успокоилось? Сколько померзло, от цинги полегло, от вражеских копий и сабель погибло? Какие адские муки вынесли на земле и куда нас поместит Господь после смерти?

Мы, русские, буйны в труде и битве, буйны во гневе, в забавах, в любви и радости. Куда пришли, там и легли. Помянут ли нас наши правнуки?

Так пела труба молодого енисейского казака в начале зимы 1660 года.

«На угоре, в старых садах…» означает: «На холме, в старых садах…».

Нищепитательница — ночлежка и столовая для нищих, которые находили в монастыре ночлег и пропитание.

Дормезы, шарабаны, дрожки, таратайки — разновидности конных экипажей.

Устерсы — так тогда назывались устрицы.

Упырь, вурдалак — по народным поверьям, это демоническое существо, обитающее на кладбищах, питающееся мертвечиной и пьющее человеческую кровь.

Бильяр — так назывался тогда бильярд.

Жакерия — от презрительного наименования французскими дворянами своих крестьян: «Жак-простак». В ходе антифеодальной борьбы крестьянам удалось ослабить личную зависимость.

Шер ами (фр.) — мое сердце, мой друг, в русском языке эти слова трансформировались в «шаромыгу».

Петр Второй Алексеевич имел в виду императора Петра Первого, способствовавшего смертному приговору в отношении своего сына, царевича Алексея. Естественно, что Петр Алексеевич не мог простить своего знаменитого деда.

Ектения — благодарение, или совокупность молитв, читаемых священниками от имени верующих и содержащих коллективные просьбы и обращения к богу.

Жермаха — гривенник, десять копеек.

Атаман говорит, что вор Каманя получил с перекупщицы краденого сто рублей, а атаману принес только половину (жарг.).

Лахман сделать — убить.

Ветшаная (устар.) — ветхая.

Крючки — сыщики.

Чикчеры — обтягивающие гусарские брюки.

Этот сосуд — прообраз будущего русского самовара. Конструкцию его продиктовали вечные российские холода.

Наберешься бекасов — тюремщики иронически называют бекасами вшей и блох.

Фузея — кремневое гладкоствольное ружье.

Рамена — плечи.

Хунхузы — разбойники.

Зайсаны — люди, имеющие губернаторские полномочия.

Ретраншамент — укрепление.

Суспиция — столкновение.

Пари — так зовут свою столицу французы.

Ямшоная баня — городская тюрьма.

Буян — толкучка.

Аргиш — табун.

Луст-кугель — феерическая ракета-шутиха.

Назирка — тайный наблюдательный пункт.

Облас — остяцкая долбленая лодка.

Экзекуция — наказание.

Сет магнифик! — Это прекрасно!

На стреме — на воровском карауле.

Бакшиш — подарок.

А ля гер, ком а ля гер! (фр.) — На войне как на войне!