Вениамин Колыхалов - Пурга

Тыловики в метели не волынят. Под крытыми навесами стучат топоры: идет производство ружейной болванки. Готовят клепку для бочкотары. Колят дранку. Платоша точит пилы, топоры. Женщины латают одежонку, порванную на делянах. После надсадного лесоповала любое дело — отдых.

Отсмутьянит непогодь — надо завалы-заносы расчищать. Суметы — под обрез барачных крыш. Впрягают попарно лошадей в деревянные плуги-снегопахи. Прочищают ледовую трассу. Проминают зимники и выездные пути на делянах: усы. Таких усов закручено в бору много. Пока разгладишь — сто потов схлынет. Староверец Остах Куцейкин просит бригадира: «Яков, дай на молитве утренней постоять, заступнику нашему помолиться».

«Соснам помолишься. Они тебе сами земной поклон отобьют».

Блестят, переливаются под ливнем лучей матерые снега. Разгульные, вьюжные ветры вместе с колючим снегом соскребли с небес все до единой звездочки. Рассыпали щедро по сугробам. Прыгнет на ветке белка в поисках сушеного грибка, припасенного с осени, обронит из-под когтистых лапок комья. Упадут они беззвучно в подкронный пух, переливчато заструится серебряная кухта, относимая прокаленным воздухом.

По сторонам ледянки почти до самого катища тянется рослый сосняк. На колхозной сходке Марья напустилась на лесообъездчика Бабинцева:

— Почему валим сосняк у черта на куличках? Он у реки рядом. Пили да пихай в воду.

Анисим Иванович поднялся из-за стола. Покосился на низкий потолок клубной сцены: мол, стоит ли расправлять полностью плечистую двухметровую фигуру. Решил: стоит. Стоял в полный распах широкой груди, прямой, решительный.

— По берегам Оби, Чулыма, Кети, Тыма, Васюгана, Вадыльги строевой лес нашей державы. В нем военная промышленность нужду великую имеет. Понятно: идет война, силенки наши фронтовыми наборами урезаны. Вот они перед глазами силы колхозные, артельные: платки, шали вижу. Среди них седые головы дедов…

— …И отводи деляны рядом с катищем! — крикнула на весь клубишко телятница. — Не вреди трудовому народу.

Лесообъездчик с прищуром и осуждающим покачиванием крупной головы посмотрел на крикунью. Недоуменно развел руками.

— Надо знать всем — природа подвержена устойчивым законам. Многие из них люди распознали за века своего тяжелого существования. Вода и лес постоянно живут в братской, тесной взаимосвязи. Они — отличные соседи. Мир-лад между ними природа не нарушает. Считайте их одной дружной семьей. Вода — хозяйка. Лес — хозяин. Люди с пилами и топорами давно расторгают их дружбу. Валят лес-береговик. Посягают на запретную зону воды: она ведь находится под береговой охраной бора. Разве Большие Броды — не поучительный пример для нас? На деревню надвигаются овраги. Скалывается яр. Происходят почти ежегодные оползни. Мелеет река. Песок на перекатах рыскающий: носит его туда-сюда — фарватеру помеха. Поторопились мужики-первопоселенцы, произвели явный убой леса вокруг деревни. Сосны пустили на избы, школу, клуб, возвели другие постройки. Березняк, осинник свалили для банных венцов, сожгли в печах. Оглобли, топорища, дуги, веники — все под боком брали. Осокори с низинной стороны для обласков сгодились. Даже кедры вблизи деревни на бочки и мебель свалили.

В зале слушали, не перебивали. Платоше Запрудину сильно хотелось почесать зудкую поясницу. Крепился, сидел на скамейке не ерзая, не шевелясь. Слишком чиста и броска была правда обвинения большебродских первопоселенцев. Варя плечо в плечо сидела с Захаром. Темновато было в клубе: керосиновые лампы-десятилинейки обливали тусклым светом штукатуренные стены, слабо пробивая полутемноту клубного зала. Захар вплел свои пальцы в мягкие пальцы Вари. Наполненный счастьем такой близости, не сводил с лесообъездчика завороженных глаз.

На сцене стол, покрытый плакатным материалом. На табуретках председатель колхоза Василий Сергеевич Тютюнников и кучерявый мужчина в форменном кителе с большими накладными карманами. На лацкане посверкивал значок «Ворошиловский стрелок». Ходила слава о меткаче: с тридцати шагов всаживал наганную пулю в морковку, поставленную стоймя. Наделенный большими полномочиями по проверке колхозов, артелей, заводиков по производству скипидара, дегтя, пихтового масла, древесного спирта и угля для кузниц, стрелок исколесил Понарымье вдоль и поперек. Деревянные лодки с малосильными моторами, обласки, кошевки, крестьянские дровни, кони под седлом — все годилось для передвижения пробивного уполномоченного. Его кидали туда, где в интересах общенарымского дела требовалось поднять трудовые массы на героизм. Он живо ликвидировал прорывы на севе, сенокосе, уборке хлеба, турнепса, льна. Районных руководителей не интересовало — каким образом достигался нажим сверху. Главное, народные низы после посещения уполномоченного начинали лучше доить коров, больше выжимать из пней и пихтовых лапок смолы, увеличивать улов рыбы, сдачу пушнины, шерсти, масла. Люди ускоряли дело, тянули планы. В отсылаемых сводках звенела крупная цифирь.

Нажимная, пробойная метода стрелка действовала без осечки. Требовалось по ходу дела взять кого-нибудь за грудки — брал без опаски. Поднесет к обвиняемому руководителю рыболовецкой артели щекастое, наодеколоненное лицо, прошипит:

— Понимаешь ты или нет текущий момент партии? Может, хочешь, чтобы нас империализм за глотку взял? Лучше я тебе глотку пережму — план выжму.

Не чичкался стрелок и с председателями колхозов. По молодости лет и первой неопытности номенклатурный чин стучал в конторах кулаком по столу — напрасно козонки отбивал. Позже стал хватать подручные средства — пресс-папье, счеты, пробку от графина. Долбил по зеленому сукну стола, вколачивал в головы подчиненных слова-пули:

— Вы-ло-жишь партийный билет, если завалишь показатели… Мал-чать! У прокурора оправдываться будешь. Рас-споясались совсем! Директивы партии обжалованию не подлежат… Головокружение от успехов надолго затянулось. Надо мозги проветрить…

Выходил председатель колхоза из конторы ошарашенным. Бормотал:

— Какое тут головокружение от успехов? От бедности башка кругом идет… Лучше бы ты, крикун, расколотил счеты об пол: стыдно их в руки брать, доходы подсчитывать. Крестьяне сполна свой труд отдают. Чем я сполна с ними рассчитываться буду? Соломой? Брюквой? Турнепсом? Им хлебушек надо, а его план под метелку вымел…

Из длительного вояжа по нарымским весям стрелок всегда возвращался с пушниной. Он посещал заимки, охотничьи избушки кадровых промысловиков. Заезжал в затерянные в глуши смолокуренные заводишки, бондарные артели. Получал в подарок выделанные собольи, норковые, лисьи, ондатровые шкурки. Изредка покупал меха по мизерной цене. Груз отличный — легкий, места мало занимает — умещается в дорожном саквояже вместе с бритвенным прибором, полотенцем, мылом и кипой инструкций.