Александр Сурков - Пираты сибирского золота

«Ну, этого ещё не хватало», — подумал управляющий, однако надо было ехать. Он покормил собаку, заставил её лечь у двери и побежал к уряднику, командиру казаковохранников.

Разбудив его, велел седлать коней и выставить дополнительный пост у тропы за прииском. Уряднику он велел не спать, проверяя посты каждые полчаса. С собой взял трёх казаков с полными патронташами, сам вооружился револьвером, а в карман куртки насыпал запасных патронов к нему. Ещё он наказал уряднику (тихо, почти на ухо), что, если Фрол попробует уйти — схватить его и запереть в погреб.

Урядник вида не подал, что удивился. Он считал Егорыча и Фрола друзьями, но по военной привычке сказал:

— Слушаюсь!

Через какое-то время четверо конных на рысях погнали к стойбищу. Впереди бежала лайка.

Не доезжая до распадка, где стояли тунгусы, спешились, привязали коней и настороже двинулись к поляне. Подойдя к краю леса, замерли. Им открылась поляна, на которой в свете большого костра суетились люди, другие лежали вокруг, видимо, убитые или связанные.

— Хунхузы напали на тунгусов, — прошептал один из казаков.

— Заряжай, — скомандовал Егорыч. Сам достал револьвер и взвёл курок. — На пять шагов разойдись в цепь.

— Эх, цепь-то короткая, — снова прошептал молодой казачок. Больше ни о чём не говорили.

— Целься, огонь, вперёд! — заорал Егорыч.

Казаки целились на ходу и, непосредственно стреляя, выбежали на поляну. Егорыч успел три раза выстрелить, свалил двоих, казаки застрелили ещё шестерых, одного сбили с ног и связали. Человека четыре сбежали. Выстрелы стихли. Молодой казачок с окровавленным лицом лежал на боку. Огляделись. Все мужчины-тунгусы были привязаны к деревьям, женщины и дети, связанные, сидели поотдаль от чумов кучей.

Всё хозяйство рода — чашки, котелки, чугуны, топоры, пилы, ножи, оленьи шкуры, куски камуса, кожаные нитки, мешки из кожи, вяленое мясо, связки шкур соболя, десяток медвежьих шкур и другие мелкие и крупные предметы были собраны в мешки, и их куча лежала рядом. Названая жена Егорыча лежала в стороне и хохотала дурным голосом, обкуренная опиумом и в изорванной одежде.

Развязали сидевших кучей людей, отвязали мужчин от деревьев, собрали «трофеи» — пяток китайских мечей, три ножа, семь револьверов и четыре ружья, небольшую перемётную сумку, которая была очень тяжёлой, шесть котомок, которые обычно имеют казаки, моток волосяной верёвки и мешочек с рисом фунтов на тридцать, полмешка с мукой и короб с чаем.

Казак, осматривающий край поляны у леса, обнаружил семь гривастых якутских лошадей, привязанных в десяти шагах от его края. Лошади были с характерными китайскими сёдлами.

Погиб старейшина рода и шаман, который был зарублен, когда застучал в бубен, пытаясь отпугнуть нападавших. Ещё нашли кожаный мешочек, навроде кисета. Отец Аи принёс его Егорычу, сидевшему в задумчивости у огня, и сказал, что именно этот предмет седобородый русский передал китайцу, про которого он уже рассказывал раньше. Размер кожаного мешочка был с ладонь, однако он был тяжёлый. Развязал и сунул туда пальцы. Вынул самородок, другой, и, как ни странно, не удивился. Вес вещицы всё сказал Егорычу ещё до его вскрытия. Самородки были с его прииска. Очень уж они были ему знакомы по цвету металла и форме. Два из вынутых были светло-бронзово-жёлтого цвета, а один ярко-жёлтый с красноватым цветом.

Нет, именно этих кусочков золота он сам не видел, но другие, те, что в железном ящике золотоприёмной кассы, были похожи, как братья, на эти из мешочка. «Однако мешочек весит около десяти фунтов», — отметил Егорыч.

«Родня» приводила стойбище в порядок, разбирала мешки, в которые грабители собрали их имущество, мёртвых китайцев обыскивали и раздевали, после чего стаскивали трупы на край поляны в яму. Плакала сестра Аи, её пятилетний малыш куда-то делся. Его нигде не было. У молодого казака на лице от виска до нижней челюсти была рана — след от удара меча. Он потерял много крови, но был жив, и старая тунгуска колдовала над ним, что-то прикладывая к ране и гладя парня по голове.

Распотрошили вещи налётчиков. Это делалось на глазах Егорыча. Он приказал принести их к огню и открыть. Перемётная сума и шесть казачьих котомок, пять мечей, три ножа, семь револьверов, из них пять не российского производства, и четыре ружья, из коих три были также не российские, разложены перед управляющим. Уже рассвело, вставало солнце, но на поляне был ещё сумрак.

Егорыч распорядился — китайские мечи, мешки, пистолеты и ружья российского производства, продукты и четыре якутских лошади отдать роду в лице старейшины. Им стал отец Аи. Он настолько обрадовался подаркам, что, казалось, забыл неприятности этой минувшей ночи. Аю перенесли в чум, старухи напоили её каким-то отваром, и она уснула. Около мёртвого старейшины и убитого шамана молча сидели старые женщины и дети. Они что-то заунывно пели, не раскрывая ртов. Все остальные занимались ликвидацией случившегося разгрома.

Всё это время один казак с ружьём наизготовку ходил вокруг поляны, по её границе с тайгой, и чутко прислушивался. Куда-то делись все собаки. Их было более десятка. Лайка с пятнистой мордочкой, приведшая спасителей в стойбище, куда-то исчезла с остальными собаками.

Прежде чем смотреть кладь китайцев, Егорыч позвал одного из мужичков стойбища, который лучше других мог читать следы, и послал его поискать сбежавших грабителей. Он не знал до конца, понял его тунгус или нет, когда предупредил об особой осторожности. Если его заметят, то он в стойбище не вернётся. Следопыт по необходимости попросил револьвер. Егорыч на его глазах вставил в барабан револьвера патроны, взвёл курок, заставил смотреть, что он делает для того, чтобы выстрелить, и выстрелил в воздух.

После этого дал револьвер тунгусу и попросил повторить его действия с оружием. Тот исполнил всё в лучшем виде. Егорыч выбил две пустые гильзы шомполом, вставил два новых патрона, дал мужичку ещё десяток патронов в запас, и тот быстро зашагал в тайгу.

— Савва Петрович, а ну покажи припас китайцев, — попросил Егорыч усатого казака, который был при нём.

Перемётная сума состоит из двух частей, связанных ремнями, и на лошади перебрасывается через хребет по обе его стороны. Казак расстегнул ремешки одной части сумы и сунул туда руку. Он вынул на свет Божий плоский, замотанный мешковиной свёрток длиной около восьми вершков, шириной в шесть и толщиной в два вершка. Размотав тряпку, Егорыч увидел плоские с тиснением и тонкими рисунками пластины белого и жёлтого металла. Казак молча подал ему две из пачки. Господи! Это же оклады от икон! Егорыч живо представил себе, как грабители отрывают украшения от святых досок с ликом Спасителя.