Александр Сурков - Пираты сибирского золота

— Бог наказал вора, — говорил Егорыч, ставя на землю вьючник с металлом. — Извольте глянуть.

Кое-кто из самых любопытных подошёл, а заглянув вовнутрь, молча удалился.

— Вот те и начальничек, фартовый золотничник, командир, а вор. Положите его в казарме, напоите чаем, а ты, — обращаясь к одному из казаков, приказал Егорыч, — неотступно находись при нём.

Сам отправился взвесить и ссыпать принесённый из тайги металл. Золота оказалось один пуд, 39 фунтов, 25 долей [17] Это почти 32,5 килограмма. . Всё золото было крупным со многими самородками. Один из них весил 3,5 фунта [18] 1 кг 433 г. . Когда самородки были переложены в железный ящик, в глаза бросилось, что в среднем они были крупнее, чем те, что уже здесь лежали.

— Ишь, гад, самые видные самородки тянул. Иуда. Лекарь обмыл и осмотрел Фрола. Позвоночник оказался переломанным в двух местах. Болезного, несмотря на его крики, привязали к гладкой доске, приложив её к спине так, чтобы она фиксировала сложенный опорный столб человека. После чашки сладкого чая он уснул и проспал до утра. Егорыч явился утром и, глядя на открывшего глаза и спеленутого, как кокон бабочки, Фрола, спросил:

— Как это ты, Фролушка, с хунхузами снюхался? Про то, как воровал золото, сам знаю. Я тебе, паскуде, верил, как себе, а ты что удумал. Отвечай!

Фрол выдавил из себя, что никаких хунхузов не знает, а по поводу золота каяться не намерен. Не повезло, знать такая судьба, и замолчал. Управляющий понял, что так Фрола не проймёшь, но тут казак, что-то сообразив, предложил:

— Давайте его, господин управляющий, на этой доске зароем в землю. Всё равно подохнет!

— Хорошая идея, — обрадовано вступил в игру Егорыч, которому необходимо было знать про эту шайку, не истреблённую до конца во время набега на прииск.

Фрол отлично слышал сей разговор, и в его тёмных глубинах зашевелился страх. А что вдруг живым зароют в землю? Привязанный к доске и вместе с ней к лежанке, горемыка ни на что повлиять, а тем более что-то сделать не мог, но перспектива быть живым зарытым в землю его потрясла. Казак, предложивший схоронить пленника, служил на турецкой войне в разведке и знал, что предлагает. Опыт в дознании пленных христиан, служивших у турок, имел, хотя по этому поводу молчал, как рыба, по известным причинам.

Егорыч понимал, что ему и всем на прииске покоя не будет, пока они не узнают, кто напал и их возможные планы на дальнейшее.

Он решил ещё более серьёзно надавить на психику пленного. Привёл с собой ещё двух охранников с заступами (лопатами по-современному), оставил их на улице, а сам, войдя в казарму, приказал казаку позвать двух человек для рытья могилы.

Фролу он ещё раз предложил рассказать ему о хунхузах и как тот с ними свёл знакомство. Тот молча сопел, а когда казак вышел, спросил, не боится ли Бога Егорыч, желая зарыть его живым. На это управляющий резонно заметил:

— Сам-то Бога не боялся, когда на посёлок со старателями навёл разбойников, — и сообщил бедолаге о людских потерях прииска в результате налёта и бедах стойбища туземцев.

Тут вошли двое с лопатами, и Егорыч поставил им задачу вырыть яму размером в маховую сажень [19] Маховая сажень — 1,76 м. и глубиной в два аршина [20] Аршин— 71,12 см. , но не на новом кладбище, а в лесу между посёлком и участком добычи золота. Те, ответив: «Рады стараться!», удалились. Фрол молчал до тех пор, пока его не подтащили к яме. Увидев свеженасыпанную тину возле ямы, он начал торговаться, что, мол, если он всё расскажет, то чтоб его отправили в богадельню Иркутска и оставили в покое. Мол, все траты на это он компенсирует и никто в накладе не будет.

Егорыч, поняв, что разбойник сломался, заметил, что может быть следствие, и его при этом никто выгораживать не будет — не тот случай. На это Фрол ответил, что дела с казёнными чиновниками уладит сам.

Казаки принесли Фрола в казарму и оставили его с управляющим вдвоём.

Из сбивчивого рассказа Егорыч понял, что набег хунхузов стал готовиться задолго до начала добычи металла на прииске.

Оказалось, что купец Хишкин, для которого В. А. Овручев и Василий оценивали россыпь, где происходили последние события, после своего банкротства распродавал остатки состояния и, в том числе, за какие-то смешные по своей малости деньги продал полученный от геологов рапорт. Он содержал сведения о богатой россыпи и оценку количества золота, которое она могла дать. Тогда глуповатый купец не поверил специалистам. Однако через годдругой горько сожалел об этом и в пьяном угаре, спуская последнее, рассказывал, каким богатым он мог бы стать, добывая золотишко из этого месторождения.

Где-то в это же время хозяином россыпи стал Василий, а Егорыч уже начал организацию и работы по россыпи. Рапорт же попал в руки человека, связанного с шайкой, известной только разбойному люду, которая промышляла грабежами к северу от Иркутска и на границе. Указанная шайка была частью людей Джао Косого.

Один из людей этой шайки, услышав похвальбу купца, узнал, кому был продан отчёт о золоте россыпи «Валунистой». Через некоторое время папка с рапортом была украдена, а контора, где он хранился, сгорела от внезапно возникшего в доме пожара.

В шайке был наводчик Фролка, к которому и попала папка с картой и описанием богатого на золото места. Узнать, кто теперь владеет участком, труда не составляло.

Фрол пришёл наниматься в артель к Егорычу. При разговоре Фрол изложил якобы свою жизнь старателяодиночки.

Управляющий дал ему лоток и попросил промыть пробу. Надо было проверить, умеет ли тот в действительности мыть золото. Фрол весьма красиво и быстро промыл около пуда породы, получил шлих, высушил его и отдал золото. Мыл он пробу в ручье, где россыпи, естественно, не было, но три мелких золотинки он всё же отмыл. Егорыч убедился в профессиональной работе и уверенном знании операций по доводке шлихов. В разговоре с Фролом Егорыч прямо спросил его, с кем из иркутских промышленников тот работал. Тот сказал, что его никто не знает по причине работы в одиночку, хотя сам при этом проявил хорошую осведомлённость практически о всех сколько-нибудь заметных предпринимателях в части золотого промысла. Он давал им очень меткие характеристики, но все они были негативными. Один глупец, другой самодур, иной пьяница и так далее. Очень складно рассказывал о трудностях и опасностях работы в одиночку и возникшей у него мысли поработать в серьёзной артели.

О здешних местах и делах он знал больше, чем сам Егорыч, и стало понятно, что этот человек может стать неплохим помощником в деле.

Может быть и лучше, что он до того работал один. Из разговоров Егорыч понял огромное самомнение и очень высокую самооценку этого человека. С другой стороны, в тайге подобные люди, привыкшие к превратностям кочевой жизни и всё умеющие сделать, способные выживать и работать Бог знает в каких тяжёлых условиях, весьма полезны. Заметил Егорыч и то, что Фрол не любит шуток и разговора ни о чём. Сам Фрол в беседах с управляющим старался не выдать словом или жестом, а также знанием того, что он знал, но не имел права проговориться о своих глубинных намерениях. Его некоторую напряжённость в разговорах Егорыч воспринимал как крайнюю серьёзность.