Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 11

— Нельзя ли каким-нибудь способом убедить миледи короткое время играть незаметную роль, на которую ее вынуждают обстоятельства? — спросил после некоторого колебания Варни.

— Как! Графиня назовется твоей женой? Это несовместимо ни с моей, ни с ее честью!

— Увы, милорд! Однако Елизавета считает ее именно моей женой; опровергнуть ее мнение — значит раскрыть все.

— Придумай что-нибудь другое, Варни, — воскликнул граф в величайшем волнении, — эта выдумка никуда не годится! Если даже соглашусь я, не согласится она. Говорю тебе, Варни, если ты сам не знаешь, что эта дочь захудалого дворянина из Девоншира не менее горда, чем сама королева Елизавета. Эми во многом уступчива, но там, где дело касается ее чести, у нее появляются и стойкость и характер, и действует она с быстротой молнии.

— Мы испытали это, милорд, иначе не оказались бы в таком положении. Но я не знаю, что можно еще предложить. Мне кажется, что за счастье сделаться вашей женой, подвергнув вас тем самым опасности, она должна что-то предпринять и отвратить эту опасность.

— Невозможно, — отозвался граф, махнув рукой, — я знаю: ни сила, ни мольбы не заставят ее принять твое имя хотя бы на час.

— Положение и впрямь трудное, — сухо сказал Варни и, не останавливаясь на этой теме, добавил: — Предположим, мы найдем кого-нибудь, кто мог бы сойти за нее. Такие штуки проделывались при дворах монархов не менее проницательных, чем королева Елизавета.

— Чистейшее безумие, Варни, — ответил граф. — Тресилиан тотчас же обнаружит обман, и разоблачение станет неизбежным.

— Тресилиана можно удалить от двора, — заметил непреклонный Варни,

— Каким способом?

— Есть много средств, с помощью которых такой вельможа, как вы, милорд, может убрать со сцены того, кто сует нос в ваши дела и, сопротивляясь вам, идет на большой риск.

— И речи не может быть о чем-либо подобном, Варни, — поспешно отозвался граф. — К тому же это ничем не поможет в данном случае. При дворе могут найтись многие другие, которые знают Эми; кроме того, в отсутствие Тресилиана сюда немедленно вызовут ее отца или кого-нибудь из друзей. Попробуй придумать что-нибудь еще.

— Милорд, не знаю, что вам сказать, — ответил Варни, — но, если бы я оказался в таком положении, я поскакал бы в Камнор-холл и заставил свою жену дать согласие на те меры, которые необходимы для нашего общего блага.

— Варни, я не могу принудить ее к участию в такой интриге: это слишком противоречит ее благородной натуре и слишком недостойная плата за ее любовь ко мне.

— Что ж, милорд, вы человек мудрый, благородный, искушенный в высоких романтических материях, которые уместны в Аркадии, как пишет ваш племянник сэр Филипп Сидней. А я, ваш покорный слуга, человек мира сего и счастлив тем, что знаю этот мир и пути его настолько хорошо, что могу быть полезным вашей милости. Одно я хотел бы знать: налагает ли этот счастливый союз больше обязательств на вас или на миледи, и у кого из вас есть больше оснований уступить и посчитаться с желаниями, интересами и безопасностью другого?

— Говорю тебе, Варни, все, что я мог предложить ей, она не только заслужила, но сторицей возместила своими достоинствами и красотой; ибо никогда еще высокое положение не предлагалось созданию, самой природой предназначенному, чтобы украсить его.

— Я рад, милорд, что вы удовлетворены своим выбором, — ответил Варни с саркастической усмешкой, которую не всегда могло изгладить даже уважение к Лестеру. — У вас будет достаточно времени, чтобы безмятежно наслаждаться обществом такого нежного и прекрасного создания, — конечно, после того, как окончится срок вашего заключения в Тауэре, соответствующий преступлению — надругательству над чувствами Елизаветы Тюдор. Полагаю, вы не можете надеяться на более мягкое наказание?

— Злобный дьявол! — воскликнул Лестер. — Ты насмехаешься над моей бедой? Поступай как считаешь нужным.

— Если вы не шутите, милорд, — сказал Варни, — то немедленно должны собраться и скакать в Камнор.

— Поезжай лучше ты, Варни; дьявол наградил тебя красноречием, особенно убедительным в самых гнусных случаях. У меня не хватит подлости настаивать на таком обмане. Ступай, говорю тебе! Не молить же мне тебя о собственном позоре!

— Нет, милорд, но если вы действительно поручаете мне добиться согласия на эту необходимейшую меру, вы в подтверждение должны дать мне письмо к миледи, а также разрешение употребить все средства, которые окажутся в моей власти, чтобы графиня последовала вашему совету. Я уверен, что любовь миледи к вашей милости и ее готовность сделать все для вашего удовольствия и безопасности заставят ее согласиться в течение нескольких коротких дней носить имя такого скромного человека, как я, особенно если вспомнить, что в смысле древности рода оно нисколько не уступает имени ее отца.

Лестер схватил перо и несколько раз начинал письмо к графине, а затем рвал его на клочки. Наконец он набросал несколько бессвязных строк, в которых заклинал ее, по соображениям, касающимся его жизни и чести, согласиться в течение нескольких дней празднеств в Кенилворте носить имя Варни. Он добавил, что Варни объяснит все причины крайней необходимости этого обмана. Подписав и запечатав письмо, он швырнул его через стол Варни, жестом приказав ему отправляться. Его советчик не замедлил понять и повиновался.

Лестер, словно оглушенный, оставался сидеть на месте, пока не услышал конский топот, так как Варни, даже не переодевшись, вскочил в седло и в сопровождении лишь одного слуги поскакал в Беркшир. Тут граф вскочил с кресла и подбежал к окну, чтобы отменить недостойное поручение, которое доверил человеку, не имевшему, по его же словам, иных добродетелей, кроме преданности своему покровителю.

Но Варни уже скрылся из виду. Чистый, усыпанный звездами небосвод, который в те времена считался Книгой Судеб, открылся Лестеру, когда он распахнул окно, и отвлек его мысли от доброго и мужественного порыва.

— Вот звезды идут своим безмолвным, но неуклонным путем, — сказал граф, оглядываясь вокруг. — Они лишены голоса, доступного нашему слуху, но воздействие их непрестанно испытывают все обитатели нашей мерзостной планеты. Если астрологи не лгут, в моей судьбе наступает грозный перелом! Приближается час, которого мне велено остерегаться, и в то же время час, на который я должен надеяться!) Я стану королем — вот предсказание. Но каким образом? Путем брака? Все надежды на это рухнули — что ж, пусть! Богатые Нидерланды просили меня принять власть над ними, и, если Елизавета согласится, они отдадут мне свою корону. Но разве я не имею этих прав здесь, в Англии? Право Йорка, переданное по наследству от Джорджа Кларенса семейству Хантингдонов, которое, случись что с королевой, имеет все шансы. Хантингдоны принадлежат к моему роду. Но я не стану глубже вникать в эти высокие тайны. Некоторое время буду идти своим путем в молчании и безвестности, как подземная река, — придет время, когда я обрету силу и смету все преграды, стоящие на моем пути!