Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 13

— Говоря по правде, — сказал он, торопливо закончив чтение, — это весьма серьезное дело, более серьезное, чем мне его рисовали, хотя я уже раньше догадывался об этом. Так значит, Хантинглен, этот юноша желает уплаты денег, которые мы ему должны, только для того, чтобы выкупить свою вотчину? Но ведь тогда у юноши появятся другие долги, и зачем ему обременять себя такими обширными бесплодными землями? Не говорите мне про эти земли, милорд, забудьте про них; наш шотландский канцлер обещал их Стини. Там самая лучшая охота во всей Шотландии, а малютка Чарлз и Стини хотят поохотиться там на оленей в будущем году. Они должны получить эти земли, они должны получить эти земли; а наш долг будет выплачен молодому человеку до последнего пенни, и он сможет истратить эти деньги у нас при дворе. А если уж у него такой аппетит на землю, ну что ж, милорд, мы набьем ему живот английской землей: она в два раза, да что там — в десять раз ценнее этих проклятых холмов и скал, болот и мхов, до которых он так падок.

Все это время король шагал взад и вперед по кабинету в жалком состоянии нерешительности, а манера волочить ноги, как бы загребая воздух, и дурная привычка вертеть в руках пучки лент, украшавших нижнюю часть его одежды, придавали ему еще более смешной вид.

Лорд Хантинглен выслушал его с величайшим спокойствием и затем ответил:

— С позволения вашего величества, когда Ахав домогался виноградника Навуфея, тот дал ему такой ответ: «Сохрани бог, чтобы я отдал тебе наследие моих отцов».

— Эх, милорд, эх, милорд! — воскликнул Иаков, покраснев от досады. — Уж не собираетесь ли вы учить меня священной истории? Вам нечего бояться, милорд, что я буду несправедлив к кому-нибудь; и так как ваша светлость не желает помочь мне уладить это дело более мирным путем, что, как мне кажется, было бы лучше для молодого человека, как я уже говорил раньше, ну что ж, если уж так нужно, — черт возьми, я свободный король, дорогой мой, — так пусть же он получит свои деньги и выкупит свои владения, и пусть он строит там церковь или мельницу, если хочет.

С этими словами он поспешно написал распоряжение шотландскому казначейству о выплате требуемой суммы и затем прибавил:

— Не знаю только, как они смогут выплатить ее, но ручаюсь, что под этот приказ он достанет денег у ювелиров, которые могут найти их для кого угодно, но только не для меня. И теперь вы видите, лорд Хантинглен, что я не вероломный обманщик, отказывающийся выполнить вашу просьбу, как я обещал вам, и не Ахав, домогающийся виноградника Навуфея, и не пешка, которую фавориты и советники могут водить за нос, как им вздумается. Я думаю, теперь вы согласитесь, что я не принадлежу к их числу?

— Вы мой родной и благородный государь, — сказал Хантинглен, опустившись на одно колено, чтобы поцеловать королю руку, — справедливый и великодушный, когда вы прислушиваетесь к голосу своего собственного сердца.

— Да, да, — сказал король с добродушным смехом, помогая подняться своему верному слуге, — вы все так говорите, когда я делаю то, что вам нравится. Ну, забирайте этот приказ и уходите вместе с юношей. Прямо удивительно, что Стини и наш сынок Чарлз до сих пор еще не ворвались к нам.

Лорд Хантинглен поспешно вышел из кабинета, не желая присутствовать при одной из тех сцен, какие порой разыгрывались, когда Иаков набирался храбрости, чтобы проявить свою собственную волю, которой он так похвалялся, и поступить вопреки воле своего властолюбивого фаворита Стини, как он называл герцога Бакингема из-за предполагаемого сходства между его очень красивым лицом и лицом великомученика Стефана в изображении итальянских живописцев. И действительно, надменный фаворит, который благодаря необыкновенной благосклонности судьбы пользовался столь же большим уважением со стороны наследного принца, как и со стороны правящего монарха, оказывал последнему все меньше и меньше почтения, и для наиболее проницательных придворных было совершенно очевидно, что Иаков терпел господство герцога скорее по привычке, из робости, из страха вызвать бурную вспышку его гнева, нежели из искреннего расположения к тому, чье величие было создано его собственными руками. Чтобы не видеть неприятной сцены, которая должна была произойти при возвращении герцога, и избавить короля от еще большего унижения, которое могло причинить ему присутствие такого свидетеля, граф как можно скорее покинул кабинет, предварительно тщательно спрятав в карман приказ с собственноручной подписью монарха.

Войдя в аудиенц-зал, он поспешно отыскал лорда Гленварлоха, удалившегося в нишу одного из окон от назойливых взглядов людей, которые, видимо, склонны были оказать ему внимание, движимые лишь удивлением и любопытством, и, взяв его под руку, не говоря ни слова, провел его из аудиенц-зала в первую приемную. Здесь их ждал достопочтенный ювелир, встретивший их любопытным взглядом, но старый лорд без всяких объяснений поспешно сказал:

— Все в порядке. Ваша лодка ждет вас?

Гериот ответил утвердительно. — Тогда вам придется взять меня на борт, как говорят лодочники, а за это я угощу вас обоих обедом, ибо нам нужно побеседовать всем вместе.

Они оба молча последовали за графом и были уже во второй приемной, когда громкие возгласы камердинеров и торопливый шепот расступившейся толпы придворных: «Герцог! Герцог!» возвестили о приближении всемогущего фаворита.

Он вошел, этот злосчастный баловень королевской милости, в роскошном, живописном одеянии, которое вечно будет жить на полотне Ван-Дейка, характеризуя ту гордую эпоху, когда аристократия, уже клонившаяся к упадку, при помощи показной роскоши и расточительности все еще пыталась сохранить свое безграничное господство над низшими сословиями. Красивые, властные черты лица, статная фигура, изящные движения и манеры герцога Бакингема как нельзя более гармонировали с его живописным нарядом. Однако на этот раз лицо его выражало беспокойство и одет он был более небрежно, чем допускал придворный этикет. Он шел поспешными шагами, и голос его звучал властно.

Все заметили гневную складку у него на лбу и так стремительно отпрянули назад, чтобы дать ему дорогу, что граф Хантинглен, не проявивший при этом чрезмерной поспешности, вместе со своими спутниками, которым чувство приличия не позволяло покинуть его, очутился посредине приемной, как раз на пути разгневанного фаворита. Бросив суровый взгляд на Хантинглена, герцог слегка притронулся рукой к шляпе, но перед Гериотом он снял ее и поклонился с насмешливым почтением, едва не коснувшись пола пышным плюмажем. Отвечая на его приветствие просто и непринужденно, горожанин сказал только:

— Под чрезмерной учтивостью, милорд, нередко скрывается недоброжелательность.