Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 13

— Постойте! — воскликнул граф Хантинглен. — Мне пришла в голову одна мысль. А что, если новый кредитор облюбует это поместье для своей охоты, так же как его светлость герцог Бакингем, и ему захочется пострелять там оленей в летний сезон? Мне кажется, мейстер Джордж, что по вашему плану наш новый друг будет обладать таким же правом лишить лорда Гленварлоха наследства, как и теперешний владелец закладной.

Горожанин рассмеялся.

— Готов ручаться, — сказал он, — что самый заядлый охотник, к которому я мог бы обратиться по этому делу, не смеет мечтать ни о чем большем, как о пасхальной охоте лорда-мэра в Эппингском лесу. Но осторожность вашей светлости весьма благоразумна. Кредитор должен взять на себя обязательство предоставить лорду Гленварлоху достаточный срок для выкупа поместья при помощи королевского приказа и отказаться от права немедленного запрета выкупа закладной вследствие просрочки; мне кажется, этого тем легче будет добиться, что выкуп существующей закладной должен быть произведен от имени самого лорда Гленварлоха.

— Но где мы найдем в Лондоне такого человека, который мог бы составить необходимые для этого бумаги? — спросил граф. — Если бы был жив мой старый друг Джон Скин из Хельярда, он мог бы дать нам совет; но время не терпит, и…

— Я знаю, — сказал Гериот, — одного сироту писца, который живет у Темпл-Бара; он умеет составлять бумаги в соответствии как с английскими, так и с шотландскими законами, и я часто доверял ему весьма важные дела. Я пошлю за ним слугу, и мы сможем составить обоюдные обязательства в присутствии вашей светлости, ибо при сложившихся обстоятельствах нельзя терять времени.

Лорд Хантинглен охотно согласился, и так как они уже причалили к лесенке, ведущей от реки в сад, среди которого был расположен красивый особняк графа, Гериот без малейших промедлений послал слугу за писцом.

Найджел, почти ошеломленный рвением своих друзей, так охотно предлагавших ему свою помощь для спасения его владений, еще раз прерывающимся голосом попытался выразить им свою глубокую признательность. Но лорд Хантинглен снова остановил его, заявив, что не хочет слышать об этом ни единого слова, и предложил прогуляться по тенистой аллее или посидеть на каменной скамейке, с которой открывался вид на Темзу, пока появление его сына не возвестит о начале обеда.

— Я хочу познакомить друг с другом Дэлгарно и лорда Гленварлоха, — сказал он, — ибо они будут близкими и, надеюсь, более добрыми соседями, чем когда-то были их отцы. Всего лишь три шотландских мили отделяют один замок от другого, и башни одного видны с зубчатых стен другого.

Старый граф умолк, видимо охваченный воспоминаниями, связанными с этими соседними замками.

— Лорд Дэлгарно будет сопровождать короля в Ньюмаркет на будущей неделе? — спросил Гериот, желая возобновить разговор.

— Кажется, таковы его намерения, — ответил лорд Хантинглен и вновь погрузился в свои размышления. Через минуту он внезапно обратился к Найджелу:

— Мой юный друг, когда вы вступите во владение своим наследством, что произойдет, как я надеюсь, весьма скоро, я думаю, что вы не увеличите число праздных придворных, а будете жить в своем родовом поместье, заботиться о старых арендаторах, помогать бедным родичам, защищать бедняков от притеснения управляющих и делать то, что делали наши отцы, не столь просвещенные и не обладавшие такими средствами, как мы.

— Однако совет жить в деревне, — сказал Гериот, — исходит от того, кто в течение столь долгого времени был неизменным украшением королевского двора.

— От старого придворного, совершенно верно, — сказал граф, — и от первого из нашего рода, который имеет основание так называться; моя седая борода ниспадает на батистовые брыжи и шелковый камзол, а под бородой моего отца сверкали латы. Я не хотел бы, чтобы времена поединков вернулись снова; но я был бы счастлив, если бы мои старые дубравы в Дэлгарно вновь огласились криками охотников, звуками рога и лаем гончих, а каменные своды замка эхом откликались бы на веселый смех моих вассалов и арендаторов, осушающих одну чарку за другой. Я хотел бы перед смертью еще раз увидеть широкий Тэй; для меня даже Темза не может с ним сравниться.

— Разумеется, милорд, — сказал горожанин, — все это легко было бы осуществить. Для этого нужно только мгновенное решение и путешествие в несколько дней, и вы очутитесь там, куда вы так стремитесь. Что может помешать вам?

— Привычки, мейстер Джордж, привычки, — ответил граф. — Для молодых людей они подобны шелковым нитям — так легко их носить и так скоро они рвутся, но они обременяют наши старые плечи, словно время выковало из них железные оковы. Отправиться в Шотландию на короткое время не стоит труда, а когда я думаю о том, чтобы остаться там навсегда, я не могу решиться покинуть своего старого государя, которому, как мне кажется, я иногда могу быть полезен и с которым я так долго делил радость и горе. Но Дэлгарно должен стать шотландским пэром,

— Он был на севере? — спросил Гериот.

— Он был там в прошлом году и так много рассказывал об этой стране, что принц возгорелся желанием увидеть ее.

— Его высочество и герцог Бакингем весьма благоволят лорду Дэлгарно, как мне кажется? — заметил золотых дел мастер.

— Да, это так, — ответил граф. — Дай бог, чтобы это было на пользу всем троим. Принц справедлив и беспристрастен в своих чувствах, несмотря на холодные, надменные манеры, и очень упрям в достижении самых пустячных целей, а герцог, смелый и благородный, великодушный и откровенный, в то же время вспыльчив и честолюбив. Дэлгарно не обладает ни одним из этих пороков, а его собственные может исправить общество, в котором он вращается. А вот и он.

Лорд Дэлгарно показался в глубине аллеи и медленно шел по направлению к скамейке, на которой сидел его отец со своими гостями, так что Найджел мог на досуге рассмотреть его лицо и фигуру. Он был одет с почти чрезмерной тщательностью; роскошный костюм по моде того времени выгодно оттенял его молодость — на вид ему было лет двадцать пять, — его благородную осанку и тонкие черты лица, в котором нетрудно было обнаружить сходство с мужественной внешностью его отца, смягченной, однако, более привычным для него выражением придворной учтивости, которой непреклонный граф редко удостаивал окружавших его людей. У него были любезные и непринужденные манеры, чуждые гордости или церемонности, и, уж конечно, его никак нельзя было обвинить в холодной надменности или в необузданной вспыльчивости; таким образом, отец Дэлгарно был прав, когда говорил об отсутствии у него тех пороков, которые он приписывал характерам принца и его фаворита, герцога Бакингема.