Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 13

Это был стиль разговора, совершенно новый для его собеседника, так же как и мир, который лорд Дэлгарно открыл перед его взором, и неудивительно, что Найджел, несмотря на свой природный здравый смысл и благородный дух, с готовностью, казалось бы несовместимой с этими качествами, выслушивал покровительственные наставления своего нового друга, да и нелегко было бы ему оказать сопротивление. Пытаться противопоставить высокопарный тон непреклонной нравственности непринужденному стилю беседы лорда Дэлгарно, державшегося на грани между шуткой и серьезностью, показалось бы педантичным и смешным, и каждое возражение Найджела, которому он старался придавать такой же шутливый тон, как и его собеседник, только обнаруживало его неумение вести легкий разговор подобного рода. Кроме того, следует признаться, что хотя в глубине души лорд Гленварлох не одобрял многого из того, что он услышал, все же, несмотря на свою неискушенность в светской жизни, он не так уж был встревожен речами и манерами своего нового приятеля, как того требовало благоразумие.

Лорд Дэлгарно не хотел пугать своего новообращенного ученика и поэтому не пытался убеждать его в том, что, по-видимому, было особенно чуждо его привычкам и взглядам, и он так ловко переплетал шутки с серьезностью, что Найджел не мог понять, где кончалась серьезность и где начинался безудержный поток насмешек. Время от времени речь лорда Дэлгарно пронизывали вспышки благородного воодушевления, которые указывали на то, что если соответствующий повод побудил бы его к действию, он оказался бы чем-то совершенно отличным от праздного придворного сластолюбца, каким любил изображать себя.

Когда они возвращались вниз по реке, лорд Гленварлох заметил, что лодка проплыла мимо дома лорда Хантинглена, и обратил внимание лорда Дэлгарно на это обстоятельство, прибавив, что, как он полагал, они должны были пообедать там.

— Ни в коем случае, — сказал молодой аристократ. — Я не собираюсь быть таким безжалостным и еще раз пичкать вас сырой говядиной и Канарским вином. Я хочу предложить вам нечто лучшее, поверьте мне, нежели повторение скифского пиршества. А что касается моего отца, то он собирается сегодня обедать у старого важного графа Нортхэмптона, некогда прославленного лорда Генри Ховарда, ярого противника всех лжепророков и предсказателей.

— И вы не идете вместе с ним? — спросил его собеседник.

— Для чего? — воскликнул лорд Дэлгарно. — Слушать, как его мудрая светлость перебирает заплесневелые политические сплетни на своем ломаном латинском языке, которым эта старая лиса всегда пользуется для того, чтобы дать ученому монарху Англии возможность исправлять его грамматические ошибки? Нечего сказать, веселое занятие!

— О нет, — возразил лорд Найджел. — Но вам следовало бы сопровождать его светлость вашего батюшку, чтобы выразить свое почтение.

— У его светлости моего батюшки, — ответил лорд Дэлгарно, — достаточно телохранителей, чтобы сопровождать его, и он прекрасно может обойтись без такого вертопраха, как я. Он и без моей помощи сможет поднести ко рту кубок с вином, а если родительская голова слегка закружится, найдется достаточно людей, чтобы отвести его достопочтенную светлость к достопочтенному ложу его светлости. Не смотрите на меня так, Найджел, словно мои слова могут потопить лодку и нас вместе с ней. Я люблю своего отца, я нежно люблю и уважаю его, хотя немногие люди пользуются моим уважением; никогда еще более верный троянец не опоясывался мечом. Но что ж из этого? Он принадлежит старому миру, я — новому. У него свои причуды, у меня свои. И чем меньше каждый из нас будет обращать внимания на грешки другого, тем больше будет почтение и уважение — мне кажется, это самые подходящие слова, — я хотел сказать, уважение, которое мы должны испытывать друг к другу. Порознь каждый из нас остается самим собой, таким, каким создали его природа и жизнь. Но привяжите нас к поводку слишком близко друг от друга, и можете не сомневаться, что на своре у вас окажется или старый лицемер, или молодой, а может быть, и тот и другой.

Тем временем лодка причалила к пристани в квартале Блэкфрайерс. Лорд Дэлгарно спрыгнул на берег и, бросив плащ и шпагу пажу, предложил своему спутнику последовать его примеру.

— Сейчас мы попадем в толпу нарядных кавалеров, — сказал он, — и если мы будем так кутаться, мы уподобимся смуглолицему испанцу, плотно запахивающему плащ, чтобы скрыть изъяны своего камзола.

— С позволения вашей светлости, я знавал немало честных людей, которым приходилось делать то же самое, — сказал Ричи Мониплайз, выжидавший подходящего момента, чтобы вмешаться в разговор. Он, вероятно, еще не забыл, какой плащ и какой камзол украшали его особу в столь недавнем прошлом.

Лорд Дэлгарно с удивлением уставился на него, пораженный такой дерзостью, но тотчас же сказал:

— Возможно, ты знавал немало полезных вещей, мой друг, но тем не менее ты не знаешь самого важного, а именно — как носить на руке плащ своего господина, чтобы показать в выгодном свете золотые галуны и соболью подкладку. Посмотри, как Лутин держит шпагу, слегка прикрыв ее плащом, но так, чтобы оттенить чеканную рукоятку и серебряную отделку ножен. Дайте свою шпагу вашему слуге, Найджел, — продолжал он, обращаясь к лорду Гленварлоху, — чтобы он мог поучиться столь необходимому искусству.

— Благоразумно ли, — сказал Найджел, отстегивая шпагу и передавая ее Ричи, — идти по улице совершенно безоружным?

— Ну. конечно, — сказал его спутник. — Вы не в Старом Рики, как мой отец ласкательно называет вашу славную шотландскую столицу, где царит такой разгул родовой мести и дух раздора, что ни один человек знатного происхождения не может дважды пересечь вашу Хай-стрит, чтобы трижды не подвергнуть свою жизнь опасности. Но здесь, сэр, на улицах не разрешаются никакие поединки. Стоит только обнажить шпагу, как сбегаются эти тупоголовые горожане и раздается клич: «За дубинки!»

— Ну и крепкое же это словечко, — заметил Ричи. — Мой котелок уже имел счастье познакомиться с ним.

— Будь я твоим хозяином, негодник, — сказал лорд Дэлгарно, — я выпарил бы все мозги из твоего котелка, как ты его называешь, если бы ты осмелился произнести хоть одно слово в моем присутствии, не дожидаясь вопроса.

В ответ Ричи пробормотал что-то невнятное, но все же последовал совету и занял подобающее ему место позади хозяина, рядом с Лутином, который не преминул воспользоваться этим случаем, чтобы сделать своего спутника предметом насмешек прохожих, подражая, когда Ричи смотрел в сторону, его прямой, чопорной и надменной походке и хмурой физиономии.

— А теперь скажите мне, мой дорогой Малколм, — спросил Найджел, — куда мы направляем свои стопы и будем ли мы обедать в вашем доме?