Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 17

Начали петь, но без увлечения. Это было натянутое веселье, которое еще больше выдает отсутствие настоящей радости. Карл перестал петь и начал укорять своих друзей:

— Что это вы, милая мисс Алиса, словно тянете покаянный псалом, а вы, достойный доктор, точно панихиду служите?

Доктор вскочил из-за стола и подошел к окну — слова Карла странным образом напомнили ему обязанность, которую предстояло исполнить вечером.

Карл посмотрел на него с легким удивлением: среди опасностей своей жизни он привык замечать малейшие движения окружающих; затем, повернувшись к сэру Генри, король продолжал:

— Почтенный мой хозяин, вы можете как-нибудь объяснить причину уныния, которое так странно напало на всех нас?

— Нет, не могу, дорогой Луи, — ответил баронет, — я не разбираюсь в этих философских тонкостях. С таким же успехом я мог бы пытаться объяснить вам, почему Бевис три раза кружится на месте, прежде чем улечься. Про себя я могу только сказать, что если преклонный возраст, горе и тревога могут сокрушить жизнерадостную натуру или по крайней мере иногда согнуть ее, то на мою долю выпало все это; так что я, например, не стану утверждать, что мне грустно только потому, что мне невесело. У меня достаточно причин для грусти. Если бы мне хоть на минуту увидеть сына!

Фортуна на этот раз, казалось, была расположена угодить старику: как раз в этот момент вошел Альберт. Он был в костюме для верховой езды, и, по-видимому путешествие его было нелегким. Он торопливо обвел глазами комнату, посмотрел на переодетого принца и, удовлетворенный его ответным взглядом, поспешил, по старинному обычаю, стать на колени перед отцом и попросить у него благословения.

— Благословляю тебя, мой мальчик, — воскликнул старик, и слезы выступили у пего на глазах, когда он положил руку на длинные локоны — признак звания и образа мыслей молодого кавалера; обычно они были старательно расчесаны и завиты, а теперь растрепались и в беспорядке свисали на плечи.

С минуту отец и сын оставались в этой позе; вдруг старик вздрогнул и снял руку с головы Альберта, словно устыдясь того, что обнаружил свои чувства при стольких свидетелях; он провел тыльной стороной руки по глазам и велел Альберту встать и поужинать.

— Наверно, ты немало проскакал с тех пор, как последний раз закусывал… И давайте выпьем круговую чашу за его здоровье… если будет угодно доктору Рочклифу и всей компании… Джослайн, ты, дурень, поворачивайся… Что ты глядишь, точно привидение увидел?

— Джослайну, — сказала Алиса, — нездоровится из сочувствия к Фиби Мейфлауэр. Сегодня она испугалась оленя; хорошо еще, что Джослайн помог ей отогнать зверя — у нее нервные припадки с тех пор, как она пришла домой.

— Глупая девчонка! — сказал старый баронет — Ведь она дочь егеря!.. Но, Джослайн, если олень становится опасным, ты должен пустить в него добрую стрелу.

— Не понадобится, сэр Генри, — ответил Джослайн, с большим трудом выговаривая слова, — теперь он успокоился, больше ни на кого не будет нападать.

— Тем лучше, — заключил баронет, — но помни, что мисс Алиса часто гуляет в парке. А теперь пусти круговую, да и себе налей чарку, чтобы закрасить страх, как говорит весельчак Уил. Брось, брат, у Фиби все в порядке… Она вопила и бежала только для того, чтобы доставить тебе удовольствие ее выручить… Да смотри, что делаешь, и не расплескивай вино… Ну-ка, давайте выпьем за здоровье нашего путешественника. Поздравим его с приездом!

— Я первый с охотой подниму за него бокал, — сказал переодетый монарх, невольно приняв важный вид, совсем не соответствовавший роли, которую он разыгрывал.

Но сэр Генри очень полюбил мнимого пажа со всеми его странностями и лишь слегка пожурил его за чрезмерную живость.

— Ты веселый, добродушный юноша, Луи, — сказал он, — но удивительно, как у нынешнего поколения бойкость сменила сдержанность и почтение, которое в моей молодости всегда соблюдалось по отношению к людям более высокого ранга и положения: я ни за что не посмел бы давать волю своему языку в присутствии доктора богословия, как не стал бы разговаривать в церкви во время богослужения.

— Вы правы, сэр, — поспешно вмешался Альберт, — но у мистера Кернегая есть все основания говорить сейчас: я ездил и по своим и по его делам, видел кое-кого из его друзей, и у меня есть для него важные сведения.

Карл собрался было встать и отозвать Альберта в сторону — ему, естественно, не терпелось узнать, какие новости тот привез и какой план безопасного бегства был теперь составлен. Но доктор Рочклиф дернул его за плащ, чтобы он сидел спокойно и не выказывал особого волнения; если бы внезапно открылся его сан, сэр Генри, конечно, проявил бы свои чувства так бурно, что мог бы привлечь слишком большое внимание.

Поэтому Карл ответил баронету, что у него есть особое право внезапно и непринужденно выражать свою признательность полковнику Ли… что благодарность иногда нарушает этикет… Наконец, он очень обязан сэру Генри за его замечание, и, когда бы он ни покинул Вудсток, он уверен, что уедет, став лучше, чем был, когда приехал.

Внешне его речь была, конечно, обращена только к отцу, но взгляд, брошенный на Алису, уверил ее, что комплимент полностью относится и к ней.

— Боюсь, — заключил он, обращаясь к Альберту, — вы скажете, что оставаться нам здесь уже недолго.

— Всего несколько часов, — сказал Альберт, — только чтобы могли отдохнуть и мы и лошади. Я достал двух добрых, испытанных коней. Но доктор Рочклиф не сдержал свое обещание. Я оставил лошадей у хижины Джослайна и надеялся найти там кого-нибудь, но там никого не было. Я целый час сам устраивал им подстилку, чтобы они отдохнули до утра: мы должны выехать до рассвета.

— Я… я собирался послать Томкинса… но… но… — пробормотал доктор, — я…

— Наверно, этот круглоголовый негодяй был пьян или куда-то запропастился, — сказал Альберт. — Тем лучше, ему нельзя особенно доверять.

— До сих пор он был нам верен, — ответил доктор, — а теперь уж вряд ли изменит. Но Джослайн сейчас пойдет туда и подготовит лошадей к утру.

Обычно, когда надо было бежать по срочному делу, Джослайн был очень расторопен. Сейчас, однако, он, казалось, колебался.

— Вы меня проводите, доктор? — сказал он, подойдя вплотную к Рочклифу.

— Как, щенок, дурак и болван! — воскликнул баронет. — Ты просишь доктора Рочклифа составить тебе компанию в такую пору? Вон отсюда, пес! Пошел в свею конуру, пока я не разбил твою дурацкую башку!