Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 19

Не ради славы, вовсе нет,
Чтут вещих бардов вдохновенье.
Весь мир, когда умрет поэт,
Бывает погружен в смятенье.
Пещеры, скалы слезы льют
Под гнетом горестных минут,
Все горы плачут ручейками,
Цветы горят росы слезами,
Средь рощ вздыхают ветерки,
Дуб вторит стонами тоски,
А реки, горькой грусти полны,
К могиле барда катят волны.

И вся природа в скорби бурной
Рыдает над печальной урной,
Потоки, лес и ветерок
Шлют смерти жалобный упрек.
И слышится в упреке этом
Грусть тех, кто был воспет
поэтом:
Ведь с ним, чья порвана струна,
Вторая смерть им суждена.
Вот призрак девы, провожая
Любовь, что скрылась, улетая,
Роняет слезы над холмом,
Где менестрель спит вечным сном.
А вот над давним полем брани
Усопший рыцарь длит стенанье,
И далеко разнесено
Ветрами буйными оно.
Вот вождь, воитель горделивым,
Чье имя в древних песнях живо,
Взирает с горной вышины
На лес и луг своей страны.
Он обречен в могиле тесной
Отныне истлевать безвестно.
Лишь вздохи грудь его теснят
Да слезы ярости кипят.
Так все, чья слава не воспета,
Взывают к памяти поэта.

Едва врагов остановили
И перемирье протрубили,
Дозорные издалека
Опять увидели войска.
Клубилась пыль на горном склоне,
Копытами стучали кони
И, отблеск молнии струя,
Мелькали копий острия.
То кланы дружеской земли
На помощь Брэнксому пришли.

И каждый клан имел свой знак.
С Мидл-Марча склонов,
к ряду ряд,
С кровавым сердцем гордый флаг
Нес грозный Дугласа отряд.
Вослед ему другой возник —
Держали четкий строй «Семь пик»
Под властный крик и стук копыт.
И Суинтон, весь в металл одет,
Вздымал копье, которым сбит
Был встарь с седла Плантагеиет.
Сынов своих послали с гор
Богатый Мерс, и Ламмермор,
И светлый Твид, чтоб вел их в бой
Отважный Данбар, вождь седой.
А Хепберна бесстрашный род
Спускался в дол с крутых высот
С суровым кличем: «Хьюм!
Вперед!»

К тем, что на помощь дружно встали,
Гонцы из замка поскакали,
Чтоб благодарность передать
За то, что выставили рать,
О перемирье рассказать
И поединке непременном
Меж Масгрейвом и Делореном.
Их просит леди в замок свой
На рыцарский и честный бой,
А после славного сраженья
В парадный зал для угощенья.
Шотландцы знают пусть заране:
Приглашены и англичане.
Сам сенешал пристойным счел
Позвать врагов за общий стол —
Их чтит за храбрость Брэнксом-холл.
И Хоуард, рыцарь несравненный,
Сказал, что будет непременно.
Для славы воинской взращен,
Учтивостью известен он.
Лишь Дакр'не хочет отозваться —
Он предпочтет в шатре остаться.

Теперь пора вам, леди, знать,
Как вражьи встретились отряды —
Ведь перемирье соблюдать
Не все, наверно, были рады,
Привыкнув к распрям боевым,
Где каждый гневом одержим,
В дни, полные вражды печальной,
Набегов, злобы феодальной,
На берегу спокойных вод
Для мирного рукопожатья
Соединил их Тивиот,
Чтоб люди встретились как братья.
Ладонь в перчатке боевой,
В кулак сведенная стальной,
В миг встречи раскрывалась шире.
Из-под откинутых забрал
Вчерашний враг друзей встречал
Улыбкою на общем пире.
Кто по полю гонял шары,
Кто в кости, в шахматы сражался,
Кто в буйном бешенстве игры
С друзьями за мячом гонялся.

Но если бы раздался вдруг
Военных труб призывный звук,
Все эти мирные отряды,
Что веселиться вместе рады,
Окрасили бы кровью луг,
И Тивиота берег дикий
Вражды бы огласили крики,
Стопой бы тяжкой смерть прошла,
И сразу те клинки из стали,
Что мирно пищу разрезали,
Вошли бы яростно в тела.
В том диком крае пограничном
Был встарь и быстрым и обычным
От мира к битве переход.
Но в этот вечер ликовало
Все в Брэнксоме, и свет свой алый
Закат спокойно лил с высот.

Не прекращался пир веселый,
Хотя уже померкли долы.
И в наступающей ночи
В решетки окон и портала
Между колонн гранитных зала
Легли багряные лучи.
Звон кубков своды повторяли,
И громко арфы рокотали
А на холмах, ушедших в мрак,
Свист, крики длились неустанно,
Чтоб заблудившихся гуляк
Собрать призывным кличем клана.
И «Дакр!» и «Дуглас!» — здесь
и там
Гремело дружно по холмам.

Но вот смолкает ликованье,
Уже расходится народ,
И слышно только как журчанье
Длит неумолчный Тивиот,
Да отклики сторожевые
Разносят с башен часовые,
Да в темноте издалека
Стук долетает молотка:
Там, на лугу, теней движенье,
И суета, и толкотня;
Там для турнирного сраженья
Сколачивают огражденья
К рассвету завтрашнего дня.

А Маргарет ушла из зала,
Хоть леди ясен был запрет.
Она совсем не замечала,
Что вздохи ей неслись вослед.
У рыцарей одно желанье:
Завоевать ее вниманье
И дать ей верности обет.
Она одна в опочивальне,
Ей все тревожней и печальней…
Не спится… Подошла к окну,
Покинув нежный шелк постели.
С востока тучи заалели,
В долинах предано все сну.
Везде дремота, тишина.
Лишь ей, прекрасной, не до сна.

С высокой башенки своей
Она глядит, полна печали,
Во двор, где топот, храп коней
Еще вчера весь день звучали.
Теперь не слышно ничего.
Лишь у стены безмолвным стражем
Проходит рыцарь. Шлем его
Украшен вьющимся плюмажем.
Ужели он? Не может быть!
Идет он, дерзок и бесстрашен,
Как у себя, вдоль вражьих башен.
Как быть? Спокойствие хранить?
Окликнуть? В страхе сердце бьется.
Вдруг кто-нибудь из слуг проснется?
Того гляди — придет беда.
Ни драгоценности короны,
Ни слезы Маргарет влюбленной
Уж не спасут его тогда!

Напрасный страх — скажу заране.
Паж-карлик властью заклинаний,
Прибегнув к чарам темных сил,
Явил здесь все свое уменье
И рыцаря без промедленья
В отшельника преобразил.
И безопасно мимо стражи,
Никем не заподозрен даже,
Пришлец по лестнице всходил.
Мгновенно колдовская сила
Взор чистой девы затемнила.
Да, это он! Кто б думать мог!
В душе и страх и удивленье.
Но верх берет любви волненье:
Лорд Генри здесь, склонен у ног!

Я часто размышлял: зачем он
Туда явился — дух иль демон,
Зачем свиданье замышлял?
Любовь для сердца — наслажденье,
А он, сил злобных порожденье,
В ней даже радости не знал.
Казалось мне, в подобной страсти
Все доброе — у зла во власти,
В ней только горе, грех, позор,
Найдет в ней Крэнстон смерть несчастный,
А доля девушки прекрасной —
Срам и бесчестье с этих пор.
Но сердцу ль смертному понять,
Что и в любви есть зла печать?
Блаженства служит нам залогом
Лишь чувство, посланное богом.
Оно не жар воображенья,
Что остывает в свой черед,
Не жгучий пламень вожделенья,
Что, утолив себя, умрет.
В нем душ сродство и пониманье,
В нем уз и нитей сочетанье,
В нем сердце с сердцем, ум с умом,
Душа и тело — всё в одном.
Но помолчим о тайной встрече.
О поединке наши речи.