Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 19

Эй, налегайте на весла, вассалы,
Правьте во имя зеленой Сосны,
Время домой ворочаться настало,
Алые розы вдали нам видны.
Пусть же судьба привьет
Дивной породы плод
К ветви любимого нами ствола;
Пусть же клан Элпайн весь
Радостно грянет днесь:
«Родрику слава, и честь, и хвала!»

Тут леди Маргарет к судам
Сошла в сопровожденье дам,
Они спускались под откос,
Не повязав своих волос,
И хором воздана была
Герою Родрику хвала.
И, продолжая ликовать,
Счастливая велела мать,
Чтобы двоюродной сестрой
Был встречен доблестный герой:
«Не Дуглас разве твой отец?
Надень же храброму венец!»
И Элен, с горечью в душе,
Повиновалась бы уже,
Но в эту пору среди скал
Трубач далекий заиграл.
«О Аллен-Бейн, пришел домой
Родитель благородный мой;
Давай на ялике вдвоем
Его сюда перевезем!»
Она быстрей, чем солнца луч,
К воде сбежала с горных круч;
Покамест Родрик среди скал
Предмет любви своей искал,
Был от нее уже далек
Уединенный островок.

Из смертных быть дано иным
Причастным к чувствам неземным,
И так порой слеза чиста,
Что человеком пролита,
Как будто кротко в час тоски
Скатилась с ангельской щеки,
И удержать ее невмочь
Отцу, увидевшему дочь.
Бесстрашный Дуглас, полный сил,
Дочь обнимая, ощутил,
Что затмевают слезы взор,
Хоть их не знал он до сих пор.
И, встрече радуясь с отцом,
К его груди припав лицом,
Узрела дочь, что мучит стыд
Того, кто в стороне стоит,
А представлять его зачем,
Коль это юный Малькольм Грэм?

Тогда же Аллен увидал,
Что Родрик к острову пристал,
Но прежде чем глаза опять
На горца гордого поднять,
С тоской на Дугласа взглянул
И слезы со щеки смахнул.
А Дуглас, Малькольма обняв,
Сказал (и был, должно быть, прав)
«Мой друг, наш Аллен омрачен —
Все позабыть не может он
Тебе неведомого дня,
Когда хвалой встречать меня
К воротам Босуэла пришло
Певцов несметное число.
Несли у Нормана в боях
Отбитый мной кровавый стяг
Пятнадцать рыцарей — любой
Славней, чем Родрик удалой.
Я мог доволен быть собой.
Но, Малькольм, верь: была тогда
Моя душа не столь горда,
Хоть каждый шедший в свите лорд
Мной, победителем, был горд,
И в Босуэле, в любом углу
Все воздавали мне хвалу,—
Как ныне, старца видя грусть
И радость дочки, я горжусь,
И мне милее их привет,
Чем счастье воинских побед.
Прости, но мне они дарят
Замену всех моих утрат».

От щедрой стали похвалы
Девичьи щеки вдруг алы,
Но в том и прелесть сих похвал,
Что Дуглас рек, а Грэм внимал.
И Элен, скрыть стараясь стыд,
Теперь собак к себе манит,
И на девичий нежный зов
Спешит покорно свора псов.
К ней на плечо, чуть позвала,
Сел сокол и сложил крыла
Он к ней и ластится и льнет,
Не помышляя про полет.
Она, меж сокола и псов,
Подобна божеству лесов.
Хотя родитель, может быть,
Сверх меры начал дочь хвалить,
Влюбленному еще трудней
Сужденье высказать о ней:
Любимый облик вновь и вновь
Внушает пылкую любовь.

Отлично Малькольм был сложен,
Да и лицом хорош был он.
Едва ль досель в шотландский плед
Ему подобный был одет.
И что, скажите мне, вилось
Нежней льняных его волос?
Но от него, как от орла,
Укрыться птица не могла.
Он все тропинки знал в горах,
Не ведал, что такое страх,
И лань спастись старалась зря,
Когда вставал он, лук беря:
Хотя как ветер мчалась дичь,
Он успевал ее настичь
И дальше шел путем своим,
Отважен и неутомим.
Он и душою и на вид
Был пылок, смел, учтив, открыт.
До встречи с Элен не был он
Еще ни разу так влюблен.
Плясало сердце в нем — совсем
Как гребень, украшавший шлем.
Но люди, знавшие о том,
Что не мирился он со злом,
Что волновал его не раз
О древних подвигах рассказ,
Не сомневались ни на миг:
Когда б он зрелости достиг,
То, полный разума и сил,
Совсем бы Родрика затмил.

Обратно двинулся челнок,
И дева молвила: «Далек
Ты был от нас и одинок,
Отец, что ж не спешил назад?»
Все прочее добавил взгляд.
«Мое дитя, охота мне
Напоминает о войне,
Напоминает лишь она
Мои былые времена.
Близ Гленфинласа предо мной
Явился Малькольм молодой.
Небезопасно было там:
За мной ходила по пятам
Толпа охотников, но он,
Хоть этим преступал закон,
Рискнул сопровождать меня,
От верной гибели храня.
Надеюсь, Родрик удалой
Не вспомнит о вражде былой,
А иначе бог весть к чему
Стоять за Дугласа ему».

Увидев Грэма, храбрый гэл
Мгновенно весь побагровел,
Хотя не выдал грозный взгляд
Того, что гостю он не рад.
За разговорами денек
Так весь у них бы и протек,
Да в полдень прибывший
посол
В сторонку Родрика отвел,
И обнаружилось тогда,
Что ожидает их беда.
Все Родрик мыслил о своем,
Но к ужину велел звать в дом
И рассадил у очага
Мать, Грэма — своего врага
И Элен с Дугласом. Он вдруг
Умолк, потом взглянул вокруг,
Как будто пробовал сперва
Сыскать достойные слова.
Потом, поправив свой кинжал,
Он поднял брови и сказал:

«Я буду краток — я таков,
Что попусту не трачу слов.
Отец мой! — если так назвать
Себя позволит Дуглас. Мать!
Сестра! Но отчего с тоской
Ты, Элен, взор отводишь свой?
И Грэм, с кем буду я знаком
Как с добрым другом иль врагом
(Об этом речь пойдет, когда
Войдет он в зрелые года),—
Внимайте: объявил король
Смерть всем, кто вольным был дотоль!
Кто выходить любил на лов,
На дичь пуская соколов,
Сам угодил теперь в капкан;
А кем король на пир был зван,
Кто послужить хотел ему,
Тот умерщвлен в своем дому.
Их кровь ко мщению зовет
В краю, где льется Тивиот,
Где Эттрик свой поток стремит
И плещет полноводный Твид.
Наш край, что вольно жить привык,
Теперь пустынен стал и дик.
Днесь коронованный тиран,
Кровавой спесью обуян,
У нас бесчинствует в стране.
Охота вновь пролог к войне!
Пример соседних областей
Раскрыл намеренья гостей.
К тому же ведайте, что враг
Заметил Дугласа в горах, —
Об этом мой вассал донес.
Что ж делать нам — вот в чем вопрос?»

Со страху помутился свет
Для Элен и для Маргарет.
Одна в отца вонзает взгляд,
Где сын — глаза другой глядят.
В лице менялся между тем
Неустрашимый Малькольм Грэм,
И, коль судить по блеску глаз,
За Элен он дрожал сейчас.
Тут старый Дуглас молвил им,
Печален, но неколебим:
«Отважный Родрик, грозен гром,
Но не всегда чреват огнем,
И все же лучше я уйду,
Чтоб не втянуть и вас в беду
И гневных молний не навлечь;
Я избегу с монархом встреч.
А ты, коль будешь ты не прочь
Войсками королю помочь,
То, покорясь и поскромкев,
Ты отведешь монарший гнев.
Останки Сердца — я и дочь —
Уйдут вдвоем отсюда прочь
Искать лесной сторожки сень,
Где мы, как загнанный олень,
В беде прибежище найдем
И где погоню переждем».