Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 19

Простите, павшие в бою,
Песнь недостойную мою!
Высокий стих и лиры глас
Бессильны возвеличить вас
Всех — от прославленных вождей
До скромных и простых людей.
Легко в то утро встали вы
С сырого ложа из травы,
Чтоб раньше чем померкнет день
В могильную сокрыться сень.
Падет слеза на ваш покров,
Свят до скончания веков
Героев будет сон.
Когда ж британец здесь пройдет,
Молитву тихо он прочтет
За павших, тех, кого в поход
Вел славный Веллингтон!

Прощай же, поле, где видны
Следы губительной войны.
Надолго память сохранит
Твоих разбитых хижин вид,
Тебя, прекрасный Угумон,
Израненный со всех сторон.
Пусть сад зеленоглавый твой
Стал местом сечи роковой,
Пусть на деревья без конца
Свирепо падал град свинца
И возле почерневших врат
Они поверженны лежат,
Но ты в разгроме и в борьбе
Обрел бессмертие себе!
Да, можно Азенкур забыть,
Кресси в безвестности сокрыть,
Но, сколько б лет ни шло,
Уста молвы и песни звон
Расскажут людям всех времен
Про непреклонный Угумон
И поле Ватерлоо.

Река времен! покоя нет тебе.
Стремясь от колыбели до могилы,
Людские поколенья к их судьбе
Ты неуклонно мчишь чредой унылой.
Твое теченье быстрое вместило
Ладью веселья, и баркас труда,
И бриг тюремный, мрачный
и постылый…
Все вдаль плывут, рабы и господа,
В один безмолвный порт стремятся
все суда.

Река времен! какие перемены
Познала наша бренная ладья!
Не ведали доселе во вселенной
Подобных бед Адама сыновья.
Столь странных превращений бытия,
Внезапных смен блаженства и мученья,
Вершенья судеб острием копья
Грядущие не узрят поколенья,
Покуда ты свое не прекратишь теченье.

Моя отчизна, ты борьбу вела,
Неколебима в радости и горе.
За истину и благо, как скала,
Стояла твердо ты в державном споре
В дни тяжкие, когда, как псов
на своре,
Полмира на тебя повел злодей,
И в час, когда пришло тебе подспорье,
И посылала лучших сыновей
Европа, чтоб помочь Владычице морей.

Твой подвиг награжден. Но солнце
славы
Не озаряло долго небосвод
И, как заря востока, величаво
Оно взошло сперва над лоном вод;
Затем Египет зрел его восход,
И знойной Майды мирты и оливы,
Где твой отважный воин в свой черед,
Как до него моряк вольнолюбивый,
Смыл кровью вражеской упрек
несправедливый.

Страна моя, прекрасен твой восторг.
Вздымай хоругви своего патрона!
Ведь ты, как доблестный святой Георг,
Обрушилась на страшного дракона
И, вызволив невинность из полона,
Низвергла тираническую власть.
Так пусть же мир дивится на знамена
Воителя, что отвратил напасть
И справедливости не дал навеки пасть.

Но, слыша хор всеобщего признанья,
Добытого столь дорогой ценой,
Британия, запомни в назиданье
Потомству, что не тот еще герой,
Кто храбро ринулся на вражий строй
Иль не отдал в бою родного стяга, —
Корысть и спесь ведут таких порой.
Пусть постоянством в сотворенье блага
Венчается всегда твоих сынов отвага.

О, скорбный час! О, скорбный час!
Туманит горе нам глаза!
Навеки вождь покинул нас,
Могучий дуб сожгла гроза.

Враги дрожали пред тобой,
Сын Гильенора, Роналд наш:
Бил прямо в цель твой лук тугой,
Не знал пощады твой палаш.

И горек плач саксонских вдов
В краю, где Тиза плещет вал,
Где ты, низринувшись с холмов,
В бою мужей их побеждал.

А в мае Роналда костер
Всех ярче пламенел средь тьмы,
И весело звучал наш хор,
И до утра плясали мы.

Для нас был Роналд крепкий щит,
Спокойно жили стар и млад…
О, как теперь душа скорбит:
Он не воротится назад!

К нему однажды старый друг
Приехал с дальних островов,
Чтоб вместе скоротать досуг
Охотою в глуши лесов.

Гость Роналда, отважный Мой,
Был дивным даром награжден:
По арфе пробежав рукой,
Грядущее провидел он.

Заклятья он такие знал,
Что отступал пред ним злой дух,
Такие песни он слагал,
Что устрашался смертных слух.

Тех чудных песен волшебство
Сзывало мертвых из могил,
И прозревал он смерть того,
Кто был еще в расцвете сил.

И вот, наскучив есть и пить,
Решили как-то поутру
Вожди оленя затравить
В глухом гленфинласском бору.

Нет с ними слуг, дружины нет,
Чтоб на охоте их беречь:
Одежда их — шотландский плед,
А верный страж — шотландский меч.

Три летних дня в лесу густом
Летают стрелы и поют,
И вот охотники вдвоем
Несут добычу в свой приют.

Гленфинласский угрюмый бор
Один ту хижину стерег;
С ней вел немолчный разговор
Монейры сумрачный поток.

И мирны были небеса,
И был покой земли глубок,
И летняя легла роса
На мох, на вереск, на песок.

Сквозь дымку серебристых туч
Пробилась бледная луна
И бросила неверный луч
На лес, на Кэтрин-лох она.

Беседуя, вожди едят —
Настрелянная дичь вкусна,—
У Роналда сверкает взгляд,
И он за Моя пьет до дна.

«Чего нам здесь недостает,
Чтоб стал блаженным этот час?
Девичьих вздохов, льющих мед,
Горячих уст и томных глаз.

Взрастил Гленгайл, гордец седой,
Двух дочек, наших гор красу.
Они сегодня, встав с зарей,
Вдвоем охотятся в лесу.

Мила мне Мэри с давних пор,
И хитрую я вел игру,
Но слишком зорок Флоры взор —
Как страж, она хранит сестру.

Уйду я с Мэри далеко,
Ты ж Флоре преподашь урок,
Чтоб поняла, как нелегко
Упрятать сердце под замок.

Чуть арфы прозвучит напев,
Взволнованна, упоена,
И Мэри и меня презрев,
Вся обратится в слух она,

Потом склонится головой
На ложе из душистых трав…
И тут поверит даже Мой,
Что был отшельник Орен прав!»

«Мир для меня уныл и пуст
С тех пор, как Морны взор угас:
В нем больше нет горячих уст,
Медовых вздохов, томных глаз.

В тот день я стал к надеждам глух.
Когда ж коснулся струн рукой,
Провидчества жестокий дух
Скорбящей овладел душой.