Вальтер Скотт - Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 19

О, дар разгневанных небес —
Прозрение грядущих бед!
С ним проблеск радости исчез,
С ним помутился белый свет!

Ты в Обене ладью видал —
Над ней свод неба голубел…
А я у колонсейских скал
Уже ее в обломках зрел.

Ты помнишь, как с бенморских круч
Твоей сестры спускался сын?
Он шел, отважен и могуч,
Войной на жителей долин.

Лавиной воины неслись,
Сверкали звонкие щиты,
И пледы по ветру вились,
И Фергюсом гордился ты.

А я — я видел крови ток,
И слышал смертной муки стон,
И знал — его настигнет рок:
Он будет копьями сражен.

Ты хочешь, чтоб отдался Мой
Утехам легким, не любя,
А он сейчас, о Роналд мой,
В тоске и страхе за тебя.

На лбу твоем холодный пот,
Твой ангел плачет, духи зла
Ведут свой хоровод, и вот.
Но дальше все сокрыла мгла».

«Сиди один и брови хмурь,
Пророк напастей и невзгод..
Я не боюсь грядущих бурь,
Когда так ясен небосвод!

И пусть правдив твой приговор —
Страх не проникнет в грудь мою:
Отважно примет Гильенор
От вражьих копий смерть в бою.

Легла роса, сгустился мрак,
И Мэри ждать уже невмочь..»
Он свистнул весело собак
И, не простившись, канул в ночь.

Медлительно текли часы,
Багрово тлели головни,
И вот скуля вернулись псы,
У ног вождя легли они.

Где ж Роналд? Полночь. Тьма кругом.
У Моя на душе тоска.
Склонившись перед очагом,
Он угли шевелит слегка.

Но что это? Шуршат кусты,
В рычанье псов — смертельный страх.
Они дрожат, поджав хвосты,
Шерсть дыбом встала на хребтах.

Открылась дверь. За ней — ни зги.
И арфа зазвучала вдруг,
И легкие слышны шаги,
Им вторит струн дрожащий звук.

При свете меркнущих огней
Увидел незнакомку Мой
В одежде листьев зеленей,
Всю окропленную росой.

Насквозь промокла от росы.
На шее — капель жемчуга.
Сушила золото косы
Красавица у очага.

И робкий голос прозвучал,
И был он пенья птиц нежней:
«Ты девушку не повстречал
В одежде листьев зеленей?

С ней вождь, прославленный герои,
Он по-охотничьи одет,
При нем палаш и лук тугой,
По ветру вольно вьется плед».

«Но кто же ты? Кто двое те? —
Мой спрашивает, побледнев. —
Зачем ты бродишь в темноте?
Не место здесь для юных дев».

«У Кэтрин-лох, меж мрачных скал,
Над синевой бездонных вод,
Наверно, замок ты видал?
В нем доблестный Гленгайл живет.

Я дочь его и в этот бор
С сестрой охотиться пошла.
Нам повстречался Гильенор…
Меня охота увлекла,

Я заблудилась… Ночь, темно…
О, помоги найти сестру!
Нечистой силы тут полно —
Одна, от страха я умру».

«Да, злобных духов здесь не счесть,
И, чтоб обычай соблюсти,
Молитву должен я прочесть;
Потом готов с тобой идти».

«Нет, прежде проводи меня!
Тебе ведь жалость не чужда:
Должна до наступленья дня
Я дома быть — не то беда!»

«Три «Отче наш» сперва скажи,
Три «Славься» повтори за мной,
Уста к писанью приложи,
И легок будет путь домой».

«И это рыцарь? О позор!
Ты мне и жалок и смешон!
Скорее воинский убор
Смени на черный капюшон.

А ведь задор в тебе кипел,
Не страшен был и самый ад,
Когда в Данлетмоне ты пел
Беспечной Морны томный взгляд».

Мой на мгновенье онемел,
И пламень сумрачный в глазах,
И щеки белы, словно мел,
А в сердце ненависть и страх.

«Когда я у костра без слов
Лежал, сказав «прощай» всему,
Не ветер ли тебя принес,
Не ты ль кружилась там в дыму?

Сгинь с глаз моих, изыди, тварь!
В тебе не смертных кровь течет:
Родитель твой — подземный царь,
А мать — властительница вод!»

И Мой лицом к востоку стал,
С лица откинул прядь волос,
Молитву трижды прошептал,
Заклятье трижды произнес.

И заиграл на арфе он —
Был мрачен тот напев и дик…
Какой в ответ раздался стон,
Как изменился девы лик!

Змеей виясь, она росла,
Коснулась крыши головой
И сгинула — как не была;
А вслед лишь ветра свист и вой.

И град пошел, и хлынул дождь,
Лачугу смыл воды поток,
Но невредим остался вождь:
Он и под ливнем не промок.

И хохот дьявольский потряс
Насупившийся темный лес,
Потом затих, вдали угас
Под сводом северных небес.

Едва он смолк, ударил гром,
И с кровью смешанная грязь
На угли очага ручьем,
Шипя и брызжа, пролилась.

Отрубленная голова
Упала наземь тяжело…
В глазах предсмертная тоска…
Багряный пот залил чело —

Чело бесстрашного вождя,
Того, кто нас на битву вел
И кто, с бенморских круч сойдя,
В смятенье повергал весь дол.

Монейры мрачной берега
И ты, Гленфинлас роковой,
Вовек охотника нога
Не потревожит ваш покой.

И путники в палящий день
Вас осторожно обойдут,
Затем что проклятая сень —
Лесных жестоких дев приют.

А мы — кто нас от бед спасет?
Кто поведет на бой с врагом?
О Роналд, Роналд, наш оплот,
Мы над тобою слезы льем!

О, скорбный час! О, скорбный час!
Туманит горе нам глаза.
Навеки вождь покинул нас,
Могучий дуб сожгла гроза.

До рассвета поднявшись, коня оседлал
Знаменитый Смальгольмский барон;
И без отдыха гнал, меж утесов и скал,
Он коня, торопясь в Бротерстон.

Не с могучим Боклю совокупно спешил
На военное дело барон;
Не в кровавом бою переведаться мнил
За Шотландию с Англией он;

Но в железной броне он сидит на коне;
Наточил он свой меч боевой;
И покрыт он щитом; и топор за седлом
Укреплен двадцатифунтовой.

Через три дни домой возвратился барон,
Отуманен и бледен лицом;
Через силу и конь, опенен, запылен,
Под тяжелым ступал седоком.

Анкрамморския битвы барон не видал,
Где потоками кровь их лилась,
Где на Эверса грозно Боклю напирал,
Где за родину бился Дуглас;

Но железный шелом был иссечен на нем,
Был изрублен и панцирь и щит,
Был недавнею кровью топор за седлом,
Но не английской кровью покрыт.

Соскочив у часовни с коня за стеной,
Притаяся в кустах, он стоял;
И три раза он свистнул — и паж молодой
На условленный свист прибежал.