Александр Мазин - Княжья Русь

– Как старший здесь человек великого князя Владимира, а посему облеченный правом суда, я назначаю виру… – Славка сделал многозначительную паузу, – …в добрый ужин для всех нас. – Он махнул рукой, включив в это «нас» не только Антифа, но и взявших его сторону купцов. – А также лучшую постель и еще – половину серебряной марки. Полмарки – князю, остальное – нам.

– Согласен, – быстро сказал монах.

– А я – нет! – Пан Кошта вновь завладел своей саблей. – Я, благородный Кошта из Мышлиц, требую немедленной сатисфакции.

– То есть ты хочешь со мной драться? – уточнил Славка.

– Да! Здесь и сейчас!

– Не возражаю, – кивнул Славка. – Но без долга крови.

– Что? – не понял лехит.

– Если я тебя убью, то виру платить не буду, – пояснил Славка.

– Я сам тебя убью! – крикнул Кошта.

– Коли так, то виру платить не будешь ты.

– Быть по сему! – согласился лехит.

– Пан Кошта! Вы не можете драться! – вмешался монах. – Вы – мой человек! Вы клялись на распятии беречь мою жизнь, как свою!

– Клялся, – согласился лехит. – Однако твоей жизни, патер, ныне ничто не угрожает, а для меня честь дороже жизни! Я буду драться, – добавил Кошта. – Если меня убьют, старшим будешь ты, Яцек. Пойдем во двор, рус! Там просторней.

– Пойдем, – не стал возражать Славка.

Монах только и мог, что перекреститься да последовать за поединщиками.

Снаружи все так же моросил дождь. Ноги скользили по раскисшей земле. Верховые сапоги Славки были не лучшей обувью в такую погоду. Правда, и на лехите была схожая обувка: остроносая, на каблуке.

Кошта натянул на голову высокий шлем с бортиками, защищающими лицо не только от ударов, но и от дождя. В левую руку взял маленький круглый щит с острым шишом.

Славка вместо щита взял меч, прямой, обоюдоострый, германской работы, с широким долом и крепким щитком – отличную пару к доброй сабле.

Все обитатели постоялого двора высыпали наружу и глазели, забыв про дождь. Света, падающего из окон и распахнутой двери, было довольно, так что факелов зажигать не стали.

Лехит, увидев, что Славка обоерук, в восторг не пришел, но отступать ему уже было некуда.

– Назови свое имя, рус! Я хочу знать, кого убью.

– Я – Богуслав, – не стал скрывать Славка. – Возможно, я не стану тебя убивать. Боевитый холоп моему роду пригодится. Посадим тебя на какой-нибудь дальний погост. Будешь со смердов оброк собирать. Женишься, рабичичей наплодишь…

От подобной жизненной перспективы пан Кошта пришел в лютую ярость и набросился на Славку с бешенством подраненного тура.

Однако Славка туров брал не раз и знал, как с ними обходиться. Подался назад, будто испугался, пропустил мимо себя, откинувшись назад и сбив лехитскую сабельку коротким ударом меча, и тотчас хлестнул вдогонку собственной саблей. Пластинки лехитского панциря взвизгнули и прыснули сорванной чешуей. Кафтанчик пана Кошты тотчас окрасился алым.

Но рана лишь подзадорила лехита. Лихо развернувшись, он вновь налетел на Славку, так умело работая саблей и щитом, что варягу пришлось отступать уже не притворно. Кабы не рана лехита, славный мог бы выйти бой, потому что пан Кошта оказался бойцом не из последних, а Славка был голоден и утомлен переходом.

Однако вскоре потеря крови и неизбежная скованность пораненных мышц замедлили движения лехита, и Славке уже ничего не стоило бы отправить противника за Кромку. Однако, если бы Богуслав хотел лехита убить, он сделал бы это первым ударом.

Слова о том, что лехиты – послы, не прошли мимо его внимания. Убивать же посланников – стыдное дело. Даже если они сами нарываются.

Но заканчивать надо. Жесткий отбив мечом, удар саблей сверху, наискось. Пан Кошта вскинул вверх щит… И носок верхового сапога Славки угодил лехиту под колено.

Нога гордого пана подвернулась, и он всей спиной рухнул в грязь. Подняться пану Коште не хватило прыти. Славка наступил лехиту на правое запястье, ударом меча вышиб щит, а саблей тихонько потрогал лехитово горло пониже подбородочного ремня.

– Сдаешься?

– Режь! – с ненавистью выдохнул пан Кошта.

Спутники пана Кошты мрачно глядели на Славку, но вмешаться не пытались. Бой был честным, да и сила была не на их стороне.

– Погоди, благородный воин! Я готов купить жизнь этого человека!

Как и предполагал Славка, черный монах не остался равнодушным.

– Хороший холоп стоит недешево, – заметил Славка.

Пан Кошта зарычал медведем, дернулся. Но силы у него были не медвежьи, а весу в бронном Славке – за семь пудов. Так что лехит лишь еще больше перемазался в грязи.

– Две серебряные марки! – предложил монах.

Цена была невелика. Две марки – это чуть больше гривны. Однако Славка торговаться не стал. Все равно не выйдет из Кошты доброго холопа. Такой скорее зарежется, чем наденет ярмо.

– Две, – согласился он. – И еще полмарки – вира князю. Антиф, прими деньги.

Когда тугой мешочек сменил хозяина, Славка убрал свой клинок, вынул из онемевших пальцев лехита саблю, подрезал пояс пана Кошты и сдернул его вместе со всем содержимым и навешанным. Он был в своем праве: монах выкупил жизнь своего человека, но не его имущество.

– Перевяжите его и убирайтесь, – велел Славка, отступая от поверженного противника.

Друзья пана Кошты тут же кинулись к нему, подняли, поволокли в дом.

– Как понимать твои слова? – спросил монах.

– Так и понимать, – на Славку вдруг навалилась усталость. – Перевяжите и уезжайте. Вон телега пустая стоит. Поговорите с хозяином – может, уступит за хорошую цену.

– Разве это по-христиански? – Монах перешел на латынь. – Этот человек ранен. Неужели благородный победитель, аки добрый самаритянин, не явит милосердия?

– Не явит, – буркнул по-словенски Славка. – Нечего было за саблю хвататься. Благодари Бога, что я не просек ему хребет. А ты, патер, лучше присматривай за своими людьми. По нашей Правде, если кто вольную девку иль жену ссильничает, повинен смерти.

– Это ты к чему?

– К тому, что присматривай за своими людьми получше! – рявкнул Славка.

И, не желая более болтать, двинулся к столу, где проворный хозяин уже понаставил горячих кушаний.

Лехиты покинули постоялый двор раньше, чем Славка с Антифом закончили трапезу.

Дружки пана Кошты молча положили к Славкиным ногам прорубленную бронь, шлем и щит проигравшего. И отбыли.

Хозяин, очень довольный результатом: избавился от опасных постояльцев (заплачено было вперед) и продал с наваром старую телегу, – вился ужом, стараясь угодить Славке. Даже намекал, что при хорошей оплате (золотой, брошенный щедрой Славкиной рукой, своевременно прибрал Антиф), его дочка, невинная девица, может оказаться в Славкиной постели.

Зря намекал. Славка осерчал и заплатил вдвое меньше, чем намеревался. Да еще горячую воду потребовал – помыться.