Виктория Дьякова - Маркиза Бонопарта

– Стреляют. Они стараются помешать переправе…

– Их много?

– Вы можете взглянуть, мадам. – Граф де Сегюр достал из футляра подзорную трубу и предложил ее маркизе.

Действительно, русская пушка стреляла – отчаянно, безнадежно, ведь силы французов, сосредоточенные на берегу Днепра, намного превосходили скромные возможности одного артиллерийского расчета. Но главное потрясение ожидало маркизу впереди.

Как только дым рассеялся, она ясно увидела, что расчет орудия состоит… из босоногих крестьянских ребятишек в не по росту длинных рубахах, подпоясанных веревками. С чумазыми от пороховой гари лицами они старательно подтаскивали к орудию ядра, а стрелял из пушки старик, водрузивший на голову железную шапку с двуглавым орлом, какие носили русские солдаты, наверное, еще в прошлом веке.

– Что это, граф? – спросила Анжелика озадаченно у де Сегюра. – Там же дети.

– Да, – кивнул тот в подтверждение, взгляд его помрачнел. – И женщины, и старики, и дети… – Граф обернулся к дымящемуся Смоленску. – Дым – пока единственный свидетель наших бесславных побед, маркиза, – добавил он с усмешкой.

С колокольни одного из соборов в ответ русским заговорило французское орудие. Дуэль оказалась недолгой – через несколько выстрелов русская пушка замолчала.

Схватив трубу, Анжелика взглянула на островок. Все как один, русские «артиллеристы» лежали вокруг орудия мертвые. Железная шапка слетела с головы старика, он навалился на лафет, и его длинные седые волосы сделались сплошь багровыми от крови.

– Вам не нужно смотреть на это. – Граф де Сегюр отобрал у Анжелики трубу и добавил с горечью: – Война – жестокая штука, мадам. Вы зря приехали сюда.

Анжелика не ответила. Перед ее глазами все стояли растерзанные осколками тела русских детишек, и она чувствовала, что вот-вот заплачет. Молча она подошла к Звезде, теперь уже мирно щипавшей травку на поляне перед оврагом, и, обняв лошадь за шею, прислонилась к ней лицом.

– Возвращайтесь в ставку, мадам. – Граф де Сегюр старался говорить как можно мягче. – Я сейчас направляюсь к императору. Если желаете, мадам, я провожу вас.

– Нет, нет, спасибо, граф. – Анжелика попробовала улыбнуться в знак благодарности, но получилось неловко.

– Вам не стоит оставаться одной, – с тревогой предупредил де Сегюр. – На войне противник может появиться совершенно неожиданно…

– Не беспокойтесь, граф, я поеду сразу за вами, – успокоила его маркиза. – Вы почти не заметите моего отсутствия… Еще раз благодарю вас.

– Как знаете, мадам. – Де Сегюр недовольно покачал головой и, вставив ногу в стремя, сел в седло. – Я везу депешу императору и потому должен спешить. Я скажу Арману, что оставил вас здесь…

Проводив генерала взглядом, Анжелика взяла Звезду под уздцы и направилась с ней к реке. Ручей, протекавший по дну оврага, который едва не стал последней точкой в путешествии неукротимой маркизы, впадал в Днепр, образуя небольшую лагуну, поросшую плавучими желтыми цветами. Вдоль берегов возвышался густой кустарник… Анжелике показалось, что она нашла то самое место, о котором мечтала с утра. Тем более что теперь купание помогло бы ей немного отвлечься от печальных мыслей.

Привязав Звезду к дереву, маркиза приблизилась к лагуне и попробовала воду Днепра рукой – та показалась ей теплой, приятной и даже немного шелковистой. Сбросив одежду, Анжелика вошла в прозрачную, искрящуюся под солнцем воду и с наслаждением отдалась ощущениям.

Холодноватые течения, струящиеся по дну лагуны, словно мелкими иголочками покалывали ее тело. Анжелика легла на спину и смотрела ввысь, в раскинувшийся над ней голубой простор неба, где совсем неуместным напоминанием о войне проплывали темно-серые барашки дыма. Здесь не слышалось ни множества мужских голосов, выкрикивающих команды, ни барабанного боя, ни вспыхивающих то и дело артиллерийских перестрелок. На какое-то время Анжелика забылась и успокоилась.

Когда же она вышла на берег и оделась, то с удивлением обнаружила, что Звезда, дожидавшаяся ее неподалеку… исчезла. Отвязалась? Встревоженная, Анжелика выбежала на поляну, на которой недавно говорила с графом де Сегюром. Звезды по-прежнему не было видно. На поляне пустынно – никого…

И вдруг маркиза услышала потрескивание кустов за своей спиной. Решив, что это ее заплутавшая лошадка, маркиза обернулась, но… что-то влажное и отвратительно пахнущее обмотало ей голову. Наступила темнота. Маркиза пыталась кричать… хотя вряд ли кто-либо мог услышать ее на расстоянии более двух шагов.

Над самым ухом Анжелики заговорили грубо, по-мужицки, на непонятном ей языке. По-русски?! Ужас охватил маркизу. Что случилось с ней и как теперь ей вернуться в Ставку императора?! Вспомнились недавние предупреждения де Сегюра – не зря тот настаивал, чтобы она не оставалась одна. Но как русские оказались на этом берегу? Это же…

Додумать маркиза не успела – ее подняли и усадили на лошадь. Дотронувшись до крупа, Анжелика ощупью узнала свою дорогую Звезду. Кто-то прикрикнул на кобылу – и та двинулась. Анжелику все время придерживали, чтобы не упала, но воняющую конской мочой тряпку с головы не снимали. Лошади шли быстрым шагом, а вскоре вокруг захлюпала вода…

Въехав в Смоленск через днепровские ворота, Наполеон Бонапарт вошел в церковь, выстроенную над ними, и глянул оттуда на русский берег.

Коленкур молча стоял на почтительном расстоянии от императора, ожидая приказов. Удручение, испытанное графом при виде сожженного, пустынного города и множества трупов русских и французов, лежащих вокруг вперемежку и уже разлагающихся на солнце, не оставляло Армана.

Одинокая русская пушка стреляла по французам, наводившим на Днепре переправу. Поморщившись, император повернулся и приказал Коленкуру немедленно позвать артиллеристов: пусть втащат в церковь два орудия! Приказ исполнили, и Арман лично навел их. Вскоре русская пушка замолчала.

Указав расположить штаб в доме смоленского губернатора, император сразу направился туда. В березовой аллее, окружавшей резиденцию, уже расставила палатки старая гвардия – она встретила Бонапарта приветственными криками и пением «Марсельезы».

В комнатах губернатора слышался повелительный голос Рустана, готовящего для императора постель и рабочие апартаменты. Едва тихий императорский секретарь поставил на большом письменном столе походный чернильный прибор, Наполеон, как всегда не дожидаясь, пока все приведут в порядок, сел за письма. Первой – так уж повелось с давней итальянской кампании, – он написал Жозефине. Потом – несколько писем своим министрам. Призвав Коленкура, император приказал ему сочинить что-нибудь для Марии-Луизы и ее батюшки в Вену, а сам, скинув сюртук, отправился спать.