Виктория Дьякова - Маркиза Бонопарта

– Ravissante [19] Очаровательная (фр.). , – заметил Давыдов, указывая на актрису.

Мадемуазель Жорж, с оголенными руками, в золотистой шали, надетой на одно плечо, встала в середине оставленного для нее пространства и, оглядев публику, начала произносить по-французски стихи, повествующие о преступной любви матери к сыну. Местами актриса возвышала голос, местами шептала, торжественно поднимая голову, местами останавливалась и почти басила, закатывая глаза…

– Adorable, delicieux [20] Восхитительно, чудесно (фр.). , – слышалось со всех сторон.

– Рядом с вами, маркиза, она вовсе не хороша, – услышала Анжелика за собой голос Анненкова.

Она обернулась.

– Вы приехали! – воскликнула взволнованно, глаза маркизы, цвета расплавленного золота, лучились.

– Да, мадам. И очень рад, что нашел вас здесь.

– Признайтесь, граф, – прошептала Анжелика, когда Алексей сел на медвежью шкуру рядом, – это вы принесли мне букет цветов утром?

– Не признаюсь, мадам, – ответил ротмистр, лукаво отведя взгляд. – Нет, это был не я…

– Я не верю, – Анжелика шутливо ударила его перчаткой по руке. – Кто же еще?

Тем временем актриса закончила монолог, и публика встала, бурно выражая свой восторг. Анжелика тоже аплодировала, хотя выступление ей не понравилось. Гусары окружили актрису, наперебой нахваливая ее искусство. Выстрелили пробки – шампанское полилось рекой, ему оказалось мало даже старинной ендовы, и Денис Давыдов предложил… пустое корыто. Цыганки – теперь их оказалось трое – снова пустились в пляс, звеня бубнами.

– Княгиня Лиз сказала мне, – произнесла Анжелика, радуясь, что их оставили с Алексеем наедине, – будто вы с юности принадлежите к лучшим ее друзьям и помогли ей в трудную минуту…

– Княгиня Елизавета Григорьевна очень добра, – ответил Анненков, чуть помедлив. – Действительно, мой отец когда-то удостоился покровительства ее батюшки, князя Григория Потемкина, и верно служил ему до самой смерти. Княгиня же Елизавета ныне заботится о тех, кого отличал ее отец. В том числе некоторое ее внимание достается и мне. Но это нельзя ни в коем случае назвать дружбой. В моем положении, маркиза, я не могу предложить свою дружбу императору. А это почти одно и то же.

Ответ Алексея показался Анжелике уклончивым, но в то же время искренним. Она видела его темно-синие глаза так близко от своих глаз, что на какое-то мгновение они заслонили от нее окружающее. Потом общее веселье отвлекло и закружило их обоих.

Наутро, только забрезжила заря, по русскому лагерю разнеслась весть – приказано отступать.

Рассмотрев положение армии, ее резервы и запасы, Кутузов пришел к неутешительному для себя решению – боя при Царево Займище не будет. Необходимо сосредотачивать силы, подождать подкрепление, да и позицию приглядеть повыгоднее.

Сняв лагерь, русские двинулись на Гжатск, а оттуда – к Можайску. В двенадцати верстах от города между двумя смоленскими трактами, Старым и Новым, квартирмейстеры присмотрели поле, представлявшее собой холмистую равнину, покатую к западу. Располагалось оно невдалеке от селения Бородино – все поле рассекала речка Колоча с крутыми берегами и многими притоками.

Осмотрев позицию, Кутузов все же остался недоволен, но отступать дальше уже выходило невозможным – до Москвы рукой подать. Главнокомандующий согласился на Бородино. Армия остановилась, и саперы на Шевардинских холмах заработали кирками да лопатами, возводя редут. Всем стало ясно – сражение, которого так долго ждали, наконец состоится.

– Вот оно, мое Бородино! – крикнул Денис Давыдов, сорвав с головы кивер. – Здравствуй, родная сторонка!

Анжелика, которая ехала за гусарами следом, не могла не заметить слезы в глазах поэта.

Дым биваков тянулся над зеленой равниной, поблескивали штыки среди несжатых хлебов на полях, войска покрыли собой холмы…

– Вот здесь, мадам, – Денис указал рукой на ближайшие взгорки, – я когда-то читал известия о завоевании Суворовым Италии. Там сейчас закладывают укрепления, – вздохнул он, – Николай Николаевич Раевский встанет со своими солдатушками. А мы с Базилем, бывало, ох, уж резвились там. А вон в тот красивый лесок я бегал на первые свидания, тайком от матушки, к крестьянской девчонке… – Он засмеялся, но в смехе Давыдова сквозила грусть. – Кто там встал ноне? – спросил он у Анненкова.

– Там егеря, Денис, – ответил тот.

– Вот то-то и оно, что егеря… Зато Главную квартиру Михайла Ларионович в нашем доме велел расположить [21] Главные квартиры Кутузова, в зависимости от назначения служб во время подготовки сражения, располагались, согласно документам, в четырех населенных пунктах: селе Бородино, дер. Горки, сельце Михайловском, сельце Татариново. Дом Давыдовых сгорел во время битвы. – Ред. , – снова заговорил гусарский поэт. – Так что всех приглашаю в гости, пока они там расставляются. Вперед!

Гусары медленно ехали по широкой и пыльной деревенской улице, занятой различными войсковыми частями. Наконец впереди показалась усадьба. При выезде из нее отдыхали только что подошедшие ратники московского ополчения. Давыдова окликнули:

– Батюшка барин!

Гусары остановились. Давыдов обернулся. Высокий ратник в белой рубахе с ополченским крестом на шапке, отделившись от товарищей, подошел к нему.

– Никифор! Ты! – воскликнул Давыдов и, соскочив с коня, обнял мужика. – Вот встреча-то? Ты как здесь?.. Старый солдат, воспитатель мой, – объяснил он своим спутникам.

– Так мы все бородинские в ополчение подались, Денис Васильевич. Горько родные места покидать. Как, барин, отдадут Бородино французам? – спросил солдат осторожно, посмотрев Давыдову в лицо.

– Не отдадут, – ответил Денис уверенно и бросил взгляд на Анненкова за подтверждением. – Все костьми ляжем, но не отступим больше, так и скажи всем…

Опускался вечер, ясный, прохладный. С грустью смотрел гусарский поэт с опушки тронутого позолотой леса, как солдаты разбирают бородинские избы и заборы для постройки укреплений, для костров…

– Мне кажется, мадам, – обратился к Анжелике граф Анненков, он говорил вполголоса, чтобы не потревожить Давыдова, – вам все-таки надо подумать о возвращении к французам. Пока есть возможность. Одному Богу известно, чем закончится это сражение. Будем мы ли живы, чтобы проводить вас, а доверять столь прекрасную даму малознакомым людям нам с Денисом не хотелось бы…

– Я не хочу возвращаться, граф, – Анжелика немного сдвинула на переносице красивые темные брови. – Если бы мне позволили, я все же осталась бы здесь пока…

– Но почему? – удивился Алексей. – Из французского лагеря вы прямиком отправитесь в Париж.

– Там меня никто не ждет, – вздохнула грустно Анжелика. – Там все очень рады моему отсутствию…