Юлия Андреева - Свита мертвой королевы

Не снимая руки с меча, дон Альвару поклонился принцу, умоляя простить его и делать со мной все, что угодно.

– Конечно же, ваше высочество, вы можете забрать Франку, но только знайте, что, сделав так, вы разбиваете мое сердце! – произнеся это, дон Альвару вдруг выхватил меч и, одним движением опустившись на колени перед принцем, протянул его на вытянутой руке. – Прошу вас, сеньор, убить меня, прежде чем прекрасная Франка Алвиту покинет пределы Португалии, так как я все равно не проживу ни дня без моей дамы, которой я поклялся в рыцарской верности и преданности. Отсеките мне голову, вырежьте сердце, а потом натрите их солью и отправьте в Испанию вместе с моей дамой, чтобы она похоронила их там, рядом с домом, где будет жить. Или зарыла в цветочном горшке и поставила в своей спальне. Это будет высшей наградой для меня за рыцарскую службу!

Настала тишина.

Никогда в жизни дон Альвару не клялся мне ни в чем, кроме того, что убьет меня в случае, если я заведу себе полюбовника или решусь выскочить замуж. Никогда мы не говорили с ним о любви, так как никакой любви между нами никогда и не было. На самом деле в тот момент я еще не знала настоящей любви и считала, что само слово «любовь» – для дворян, и не мне – дочери купца говорить на столь высокие темы. Поэтому я хоть и была поражена, но сразу же поняла, что мой любовник блефует.

Совсем другое впечатление произвели слова Альвару на принца. Его высочество выхватил свой меч, но вместо того, чтобы срубить голову моего мучителя и сделать таким образом меня свободной, он отбросил его в сторону и, заливаясь слезами, упал на колени рядом с доном Альвару.

– О мой друг, мой бедный друг! Если бы я только мог предположить, какое пламя сжигает ваше несчастное сердце! – воскликнул он, обнимая дона Альвару. – Я никогда бы даже не посмотрел в сторону доньи Франки, не то чтобы отправлять ее в дальние страны, разлучая любящие сердца. Но я был слишком ослеплен собственной любовью и страданием, для того чтобы разглядеть ваши. Теперь же я явственно вижу, что не вправе просить донью Алвиту сопровождать мою возлюбленную Инес, так как это убьет вас.

Обнимая его высочество, дон Альвару показывал мне кулак. Так что я, уже решившись обличить его во лжи перед принцем, сникла, понимая, что от графа смогу избавиться только через труп, причем не важно – его или мой.

Донью Инес все-таки отправят в Испанию, но это не поможет принцессе. Та будет чахнуть на глазах. Напрасно графиня Альвару, просиживая у ее постели дни и ночи, станет давать лекарства, развлекая ее высочество приятной беседой. В марте принцесса Констанса умрет в родах, подарив Португалии долгожданного наследника престола.

Принцессу похоронят в королевской усыпальнице, а на следующий день состоятся торжественные крестины. Младенца нарекут Фернанду [5] Фернанду I (1345–1383), сын Педру I, король Португалии с 1367 по 1383 г. . Лекари и кормилица в один голос заявят, что это здоровенький и вполне сильный жизнеспособный ребенок.

Сразу же после похорон жены дон Педру отпишет в Испанию, прося Инес незамедлительно сесть на приготовленный корабль и возвратиться в Португалию. Так что донья де Кастро и двух лет не промучится вдали от своего возлюбленного.

А пока я думала о себе, о своем ребенке, к которому меня не допускали, о возможностях выйти замуж и зажить своим домом, как можно дальше от Альвару.

Тот в отместку за то, что из-за меня ему пришлось врать принцу и, в особенности, назвать меня дамой сердца, так избил меня на следующий день, что у меня случился выкидыш. Из-за этого я не смогла пойти попрощаться с Инес, задыхаясь в мокрых от крови и пота простынях и проклиная подлого Альвару. Разумеется, принцу было доложено, что я захворала от одной только мысли о неизбежной разлуке с госпожой де Кастро.

Сколько же тревожных дней и ночей за эти два года разлуки с подругой и госпожой я молила Бога о том, чтобы он забрал меня к себе! Но Господь не внял моим мольбам. Вместо этого я снова должна была служить ненавистному Альвару, принимая его ласки и слушая попреки.

За неделю до возвращения в Португалию корабля с доньей Инес, Альвару вновь избил меня, да так, что даже под самой непрозрачной мантильей я не смогла бы предстать перед обществом.

Поэтому, проснувшись на следующее утро и поглядев на мое распухшее, посиневшее от побоев лицо, граф велел мне спешно облачаться в мужское. Мужчине не столь зазорно ходить с разбитой губой или синяками под глазами, тем более такому простолюдину, как я. Всегда есть надежда, что прохожие посчитают это боевыми отметинами, а не следами хозяйской выволочки.

После этого граф отослал меня в дом своего дяди, не удосужившись снабдить даже охраной, несмотря на то, что я готова была упасть в обморок, и не говоря о том, что на меня могли напасть дорожные грабители, которых день ото дня становилось все больше и больше. Правда, должно быть, ощущая вину за мой побитый облик, зная к тому же о моей новой беременности, граф предоставил мне своего личного коня и широкую теплую накидку, завернувшись в которую можно было спать.

После свадьбы дон Санчус переехал в новый роскошный дом с огромной конюшней, большими светлыми залами и балконом на втором этаже. Поравнявшись с воротами его дома, я медленно сползла с коня или, точнее, позволила вышедшим мне навстречу слугам помочь мне спешиться.

Никто ни о чем не спрашивал, и, завернувшись в плащ, я прошла в дом, где мне уже приготовили комнату. О моем приезде здесь были оповещены прибывшим ещё накануне гонцом. Должно быть, парень летел во весь опор, нигде не останавливаясь в пути. Лучше бы он не лошадей гнал, а охранял меня дорогой. Вдвоем не так страшно, да я бы не поскупилась и угостить его в дорожной таверне.

Узнав, что дон Санчус на данный момент отсутствует, я велела принести мне воды и прилегла на приготовленное ложе. Было немного странно находиться здесь в качестве гостя, а не слуги и помощника, но в моем состоянии я уже могла ничему не удивляться.

Через некоторое время меня разбудили шаги, и я вовремя успела прикрыть лицо. На пороге с кувшином вина стояла моя давнишняя приятельница, Катарина. В отсутствие мужа она занималась домом, а значит, и гостями. С трудом ворочая языком, я что-то говорила ей, стараясь сделать все возможное, чтобы донья Санчус не смогла разглядеть меня. Краем глаза я увидела, что карлице повезло скоро стать матерью, и порадовалась за нее.

На самом деле я не испытывала обиды за то, что умная золотошвейка увела у меня дона Санчуса. В конце концов, он был уверен в том, что я мужчина. А на мужчинах, как известно, не женятся. Хотелось, как в старые добрые времена, расспросить обо всем милую Катарину, но я не имела права разглашать тайны.