Юлия Андреева - Свита мертвой королевы

Я налила еще, пытаясь угадать, успокоился мой мучитель или нет. Вылакав вторую порцию и, по всей видимости, достаточно подкрепив силы, Альвару шумно икнул и, поставив кубок на пол, привычно заехал мне кулаком в живот.

Когда я упала, он опять начал охаживать меня ногами так, что я только и успевала прикрывать живот и грудь…

Натешившись со мной, Альвару приступил к графине. Схватив ее за волосы и поставив на колени, он потребовал, чтобы та признала себя Франкой Сорья, дочерью купца из Коимбры. По всей видимости, графиня отказалась, потому как я услышала звук пощечины и поняла, что у меня появилась небольшая передышка. Платье графини треснуло на мне в нескольких местах, но меня это не смущало. Точно в полусне я слышала стоны избиваемой графини, пытаясь доползти до дверей и сбежать.

Но не тут-то было. Одним прыжком граф догнал меня, со всего размаха ударив сапогом в живот. Боль скрутила тело, перед глазами потемнело, во рту появился вкус рвоты. Я попыталась укрыться от него и пропустила удар по пояснице. Потом чувство боли сделалось повсеместным, я перестала воспринимать отдельные удары, ощущая только, как все мое тело дергается и сотрясается.

В бреду я увидела перед собой лицо принца Педру, который говорил, что я достойна награды, и поздравила себя с получением оной. Потом появилась донья Инес, и я решила, теряя сознание, что она забирает меня на небо.

Очнувшись, я снова поняла, что меня бьют, причем на этот раз несколько человек. По всей видимости, Альвару все-таки выдохся, потому что сам он сидел в высоком кресле, наблюдая за экзекуцией.

Заметив мой взгляд, граф поднялся и, прижав к моим окровавленным губам изукрашенный каменьями кубок, который когда-то давно подарил ему принц Педру, спросил, признаю ли я себя графиней Альвару. Я выпила вина, после чего еще раз отказалась от предложенной мне чести. Избиение продолжилось.

К вечеру истерзанная почти до смерти, я уже молила о кончине и была готова признать все, что угодно… В общем, душегубы били меня до тех пор, пока я не согласилась стать графиней.

Размышляя об этом на досуге, я прикинула, что самозванцы бывают разными, но если когда-нибудь меня повесят за то, что я называю себя графиней Альвару, я буду настаивать, что принять титул и имя меня заставили силой.

С настоящей графиней все оказалось сложнее. Отхаживая ее три дня кряду, душегубы так и не добились того, чтобы она признала себя простолюдинкой. Литиция Альвару умирала долго в холодном подвале, истязаемая мужем и его оруженосцами. Но, к чести этой дамы, должна сказать, что она не отреклась от своего имени и от освященного Святой церковью союза, который не принес ей ничего хорошего.

На следующий день я очнулась в постели графини, рядом со мной сидел незнакомый лекарь и граф Альвару.

– Моя супруга упала с коня, – объяснял Альвару, сильно жестикулируя и выражая скорбь. – О, моя прекрасная Литиция! Неужели ты оставишь меня, после того как я вернулся к тебе с полей войны!

– Сколько же раз ваша дражайшая супруга упала с лошади? – попытался уточнить лекарь, но граф оставил вопрос без ответа.

– Никакая я не графиня. Я Франка Алвиту, виконтесса Фару, в девичестве Сорья, – пролепетала я запекшимися, горячими губами. Язык почти не слушался, но лекарь уловил каждое слово.

– О, горе мне, горе! – Альвару начал заламывать руки, демонстрируя крайнее отчаяние. – Она себя не помнит! Вы слышали, господин доктор? Она назвала себя другим именем! Она… – он разрыдался.

– Умоляю вас, успокойтесь, ваше сиятельство. При падении с лошади и не такое бывает, – примирительно улыбнулся лекарь. – Вашей супруге сейчас нужен полный покой. Я вижу, она сильная женщина и, без сомнения, ее организм справится с последствиями падения.

– Я Франка. Франка Сорья, тринадцатая дочь купца из Коимбры, – я пошла в бессмысленную атаку.

– Боже! За что ты караешь меня?! – стенал граф, плача настоящими слезами. – Сначала виконтесса, теперь купчиха. Пройдет когда-нибудь этот бред?

– Молитесь, ваше сиятельство, – шептал ему на ухо лекарь, стуча от страха зубами. – Господь смилуется над вашей супругой и вернет ей разум.

– Неужели никто не узнает меня? – кричала я в безразличные лица окружающих. – Граф, ради всего святого, сохраните жизнь своей несчастной заблудшей жене. Быть может, она и виновата перед принцем, но чиста перед вами! – умоляла я Альвару, дежурившего у моей постели дни и ночи.

– Успокойся, дорогая, доктор прописал тебе покой. Ты не должна нервничать и скоро поправишься, – он клал руку мне на лоб, ласково целуя перед сном. – Вот увидишь, жар скоро пройдет и ты станешь прежней.

Я хватала руку, целуя ее и умоляя графа пощадить его настоящую жену, из-за которой и его и меня могли отправить на плаху.

– Послушайте, граф, во имя нашей любви, во имя наших детей, сжальтесь надо мной и над ними тоже. Возможно, именно сейчас настоящая Литиция Альвару умирает где-нибудь без помощи и сострадания. Вы же знаете, что будет, если обман раскроется. Если только до властей дойдет, что вы называете меня именем жены…

Но он и слушать не хотел, уверяя меня, что я брежу. Но очень скоро пойду на поправку.

В конце концов я уставала и забывалась беспокойным сном.

Прошло три недели. Припухлости давно исчезли, а синяки уже пожелтели и начали пропадать. Немного болело в боку, но я решила, что это скоро пройдет.

– Доброе утро, ваше сиятельство! – приветствовала меня молоденькая горничная, впуская в комнату солнечный свет. – Господин лекарь разрешил вам сегодня выйти на балкон или спуститься в сад. Только сперва нужно немножко поесть. После чего я позову слуг, чтобы они помогли вам одолеть лестницу.

Я молчала, прислушиваясь к себе, не заболит ли еще что-нибудь.

Тем временем в комнату вошла другая служанка, принесшая платье. Убейте меня на месте – это платье было точь-в-точь такое же, как на графине в день приезда Альвару. Только на этот раз моего размера. Рядом с кроватью возле ночного горшка стояла пара изящных туфелек, по цвету подходящих к платью.

Я позволила девушкам поднять меня и стянуть рубашку. После чего голая дожидалась, пока меня оденут. Я чувствовала слабость и вялость во всем теле, так что помощь была более чем кстати.

Одетая, я подошла к изящному столику, на котором стояли шкатулки, и служанки, усадив меня в креслице, начали расчесывать мои волосы. К своему удивлению, я обнаружила, что, оказывается, спала в чепце. Причесывая меня, девушки беспрестанно щебетали, стараясь развеселить. На всякий случай я решила не противиться, а позволить сперва выходить меня, и уж потом принимать какие-либо меры.