Мэри Хоффман - Город Масок

Бурано был больше похож на свой талийский эквивалент, за исключением того, что там не было единственного белого домика, хотя Люсьен специально обыскал весь городок.

— О, вы только посмотрите на это кружево! — воскликнула мама, и потрясенный Люсьен увидел седую старушку, работавшую у дверей своего дома. Дом был голубым, а кружево не столь искусным, как работа Паолы, но все же очень красивым. Люсьен был очень взволнован и настоял на том, чтобы купить маме скатерть, хотя на это ушли практически все деньги, которые он привез с собой в Венецию.

— Нет, Люсьен, в самом деле, не нужно, — протестовала она, но ничто не могло остановить его.

— Помнишь мой сон? — сказал он. — Про кружева, когда ты никак не могла меня разбудить? Я очень хотел подарить их тебе.

Арианна была потрясена. Герцогиня с трудом взяла себя в руки и рассказала ей историю, настолько невероятную, что Арианна даже не сразу поняла, о чем она говорит.

— Ты веришь, что ты дочь Валерии и Джанфранко Гаспарини, ведь так? — спросила Герцогиня.

— Верю? Нет, я знаю, что это так. — ответила Арианна.

— Да, я знаю твою историю. — согласилась Герцогиня. — Figlia dcl 'lsola, единственный ребенок, рожденный на острове за долгие годы. Только это не так.

— Что именно не так?

— То, что ты рождена на Торроне. На самом деле ты родилась здесь, в Беллеции, о этом дворце, и была тайно переправлена на остров, когда тебе было всего несколько часов отроду.

— Я не верю вам, — сказала Арианна. — Откуда вы узнали об этом?

— Я сама присутствовала при твоем рождении, — ответила Герцогиня с обычным для нее чувством юмора. — Я даже участвовала в нем самым непосредственный образом. Догадываешься, о чем я?

Арианна попыталась представить себе Герцогиню в роли акушерки, но не смогла.

— Я родила тебя. — нежно сказала Герцогиня. — Ты моя дочь, Арианна, но я отдала тебя своей старшей сестре Валерии и ее мужу.

У Арианны закружилась голова. Валерия и Джанфранко не ее родители? Это то же самое что сказать, что Беллеция не город. Это полная бессмыслица. И Герцогиня — ее мать? Все, что Арианна знала о себе до сегодняшнего дня, оказалось неправдой. Но среди всех бушевавших в ней эмоций одна мысль всплыла в ее сознании: если она родилась здесь, в Беллеции, то не совершала преступления, оставаясь в городе на Giornata Vietataf. Ее не сожгут. Она ухватилась за эту мысль и постаралась успокоиться.

— О чем ты думаешь? — спросила Герцогиня.

— О многом, — ответила Арианна. — Но если то, что вы сказали — правда, тогда я не должна больше сидеть в этой камере.

Герцогиня вздохнула.

— Это правда, но я бы хотела, чтобы ты добровольно осталась здесь до суда, всего на несколько дней. Я подготовлю доказательства, которые убедят Совет, что ты белецианка по рождению, но мне нужно, чтобы твое происхождение оставалось тайной еще некоторое время. Иначе мы обе окажемся в опасности.

В этот момент Арианна выхватила еще одну мысль из вихря, кружившего в ее голове: «Если Джанфранко — мой приемный отец, тогда кто же настоящий?»

Торцелло был точно таким, каким Люсьен запомнил Торроне, за исключением мозаик в маленьком соборе, которые были не серебряными, а золотыми. Белоснежные домики вокруг канала, где жила Арианна, торговцы кружевом и стеклом, у которых, конечно, не было мерлинских кинжалов, травянистая пустошь за собором — все это заставило Люсьена почувствовать себя как дома первый раз за время путешествия, несмотря на то что на Торроне он был только один раз.

К тому моменту, когда они вернулись к каналу, чтобы сесть на паром, который доставит их обратно в Венецию, он очень устал, но чувствовал себя счастливым. Но, проходя мимо дома, соответствовавшего дому Арианны, он снова испытал странное чувство. Это было не так плохо, как в тюрьме во Дворце дожей, это был не тот ужас и отчаяние, а сильное ощущение опасности, и на этот раз оно, казалось, угрожала ему самому.

Как только они отвезли Герцогиню обратно в ее палаццо, Родольфо высадил Детриджа у лаборатории, на ступенях у входа в которую все еще ждали два стражника, те самые, которые принесли ордер.

— Если Люсьен вернется. — прошептал Родольфо. — отправь его через тайный ход во дворец Герцогини, с ней он будет в безопасности, а я вернусь за ним сейчас я должен отправится к Леоноре.

Тетушка Арианны была в ужасном состоянии. То, что произошло с ее племянницей, когда та находилась под ее опекой, было немыслимо. Она еще не собралась с силами, чтобы принести ужасную новость родителям Арианны, и Родольфо сказал ей, что сделает это сам.

— Вы должны остаться здесь, на случай если будут новости из палаццо, — сказал он. — И не волнуйтесь, Леонора, я обещаю, что с Арканной все будет о порядке. Я пришлю к вам моего друга, дотторе Кринаморте, чтобы он побыл с вами, как только увижу его.

Лодка быстро приближалась к Торроне, и всю дорогу Родольфо раздумывал над тем, что ему сообщила Герцогиня. Он не стал спрашивать, кто отец ребенка, но его глубоко поразила мысль о том, что ребенок был зачат в тот момент, когда, как ему казалось, они с Сильвией были особенно близки. Он тогда все еще проводил иного времени в Падавии и часто подолгу отсутствовал в городе, но всегда думал, что Сильвия была верна ему.

Теперь он проклинал себя за свою наивность и задавался вопросом, а не обманывал ли он себя все эти годы? Кто мог быть отцом Арианны? Может, Эджидио или Фиорентино? Сильвия сказала ему, что с ними все в прошлом, как только увидела его в Школе. Но, может, было глупо доверять ей? Быть может, Сильвия и вовсе не любила его? Но что… что тогда значит то, что произошло в день Венчания с Морем? Сильвия дала ему веское подтверждение того, что до сих пор любит его.

Он отбросил эти мысли и сосредоточился на девочке. Теперь, когда он думал об этом, то ясно видел, что она была очень похожа на Сильвию — то же глаза, та же улыбка.

Он быстро шел вдоль канала к дому Гаспарини, думая только о девочке и о том, как Сильвии удастся открыть только ту часть правды, которая спасет ее, и скрыть другую, которая подвергнет ее новой опасности. И вдруг он замер — образ Люсьена возник прямо перед ним. Родольфо не стал тратить время на мысли о том, как это возможно, а сосредоточился на том, чтобы дать Люсьену понять, что он должен быть осторожен, что его жизнь находится в опасности. Через мгновенье видение растаяло, и Родольфо продолжил свой путь, чтобы рассказать приемным родителям Арианны о том, что с ней случилось.

Энрико быстро становился правой рукой Ринальдо ди Киммичи. И под его влиянием посол делался все более нетерпеливым в своих попытках заставить Беллецию присоединиться к Республике.