Мэри Хоффман - Город Масок

— Но зачем? — спросил Люсьен. — И как это удалось?

— Я был уверен, что они попытаются поймать тебя и отобрать ее, — сказал Родольфо, — поскольку это не было трудной задачей. Я получил от Эджидио еще одну тетрадь и привел ее в точно такой же вид, какой имела твоя. Я скопировал все твои записи, хотя и не понял большую их часть. Это была точная копия.

— По крайней мере, я обманулся, — горько сказал Люсьен.

— Я был неправ, — ответил Родольфо, — я должен был рассказать тебе об этой предосторожности, но не захотел пугать тебя. И, Лючиано, — добавил он мягко, — результат был бы тем же. Киммичи слишком долго держали тебя. Нашим единственным шансом было то, что я найду тебя и отправляю домой, пока не поздно.

Все смотрели на Люсьена, и он видел в их глазах больше чем симпатию.

— Вы правы, — сказал он дрожащим голосом, — и даже если бы меня не похитили, в моем мире я бы все равно умер. Мне просто очень тяжело оттого, что я не попрощался с родителями.

— Я понимаю это, — сказал Родольфо, — и собираюсь исправить. Но перед этим мне нужно еще кое-что сделать. Леонора, могу я уединиться с Арианной?

Арианна вышла вслед за Родольфо в маленький сад как будто во сне. На какое-то время она перестала понимать, что происходит вокруг нее — ее разум был уже перегружен чрезвычайно важной информацией, чтобы принять что-нибудь еще. Она вспомнила, что разозлилась на Родольфо, но ей показалось, что это было очень-очень давно, и она воспринимала это сейчас как-то отстранение. Она подумала, что может снова упасть в обморок.

Под грузом случившейся трагедии Родольфо казался постаревшим и унылым. Она не знала, что сказать ему, но он избавил ее от мучений.

— Я знаю, что тебе тяжело от того, как поступила Сильвия, — начал он, — и от того, что я только что сделал в Сенате. Мы оба решили, что твое искреннее удивление поможет убедить людей, и поэтому приложили столько усилий, скрывая этот факт от всех, включая и тебя. Иначе они могли не поверить нашей истории. Я не мог признаться им, что узнал о твоем существовании всего несколько дней назад, а о своем участии в твоем появлении на свет еще позже.

Он замолчал. Арианна прилагала все усилия, чтобы проследить за его мыслью.

— Так ты на самом деле не знал, что у Герцогини есть дети?

Родольфо энергично кивнул.

— Если бы я знал, ты думаешь, я бы позволил ей исполнить ее план? Позволил ей лишить меня моего ребенка? Я бы забрал тебя и уехал на край света, я скорее предпочел бы никогда больше не видеть ее, чем согласился на это.

В душе Арианны шевельнулось теплое чувство к нему.

— Я упрекал ее за ложь и за сомнения, на которые она обрекла меня своим поведением, — продолжал он, тряхнув головой. — Я не желаю, чтобы подобное когда-нибудь повторилось. Но, в конце концов, я не могу не признать, что она действовала в соответствии с тем, что считала правильным. Но никогда не думай, что ты не желанна, дочь моя.

Он нежно взял ее за руки и поцеловал в лоб.

— А сейчас мы должны будем отправиться в мой палаццо, так что нам придется отложить все, о чем мы хотим поговорить. В результате моих поспешных и непродуманных действий случились очень серьезные вещи, и мы должны заняться ими как можно скорее. Но я уверен, что в будущем у нас будет много времени, чтобы поговорить, и я смогу узнать обо всем в твоей жизни, что пропустил за эти годы.

Уильям Детридж сразу понял, что Люсьен изменился.

— Ах, рад видеть вас, юноша! — воскликнул он, когда все они вернулись в лабораторию, и сразу же внимательно взглянул на него и сказал: — Вы перенеслись сюда окончательно, так же, как и я.

Больше он ничего не добавил, а просто надолго сжал Люсьена в своих объятиях, после чего сел в дальнем темном углу.

— Ты знаешь, что маэстро Кринаморте открыл окно в твой мир? — спросил Родольфо Люсьена, используя новое тальянское имя Детриджа.

— Да, — ответил Люсьен, задумавшись, дадут ли ему новое имя. Он чувствовал себя ребенком без имени.

— Мы наблюдали кое-что, что, скорее всего, очень расстроит тебя, — сказал Родольфо, — но мне нужно посмотреть еще раз. Ты хочешь посмотреть со мной?

Люсьен кивнул. Он боялся, что не выдержит, если заговорит. Родольфо отодвинул серебряную штору. Было странно видеть свою спальню. Здесь это было странно в любое время, а теперь, когда он знал, что не сможет туда вернуться, это было почти невыносимо. Пока они смотрели, в зеркале появилась его мать. Он был шокирован — она выглядела такой постаревшей с тех пор, как он в последний раз видел ее, хотя, судя по всему, в его мире прошло не очень много времени…

Она похудела и осунулась. Возможно, это бросалось в глаза потому, что она была в черном платье, которого Люсьен никогда раньше не видел. В зеркале было видно, как она заправила его постель и, потянувшись, сняла серебряную венецианскую маску со стены.

— Ты понимаешь, что ты видишь? — Спросил Родольфо. — Что это значит?

Люсьен кивнул.

— Она надевает черное только на похороны, хотя именно этого платья я еще не видел. Насчет маски я могу, только догадываться. Они купили ее мне в Венеции.

Родольфо серьезно посмотрел на него.

— Тогда мне пора отправляться.

Он не стравагировал со времени первого появления Люсьена в Беллеции.

— У нас здесь только вечереет, — сказал он. — значит в твоем мире раннее утро. Твоя мать встала раньше обычного, наверное, у нее бессонница. Назови мне свой адрес, чтобы я мог найти дом. Ты говорил, что живешь недалеко от школы в Барнсбюри. Маэстро, пойдемте с нами, если хотите.

Люсьен рассказал Родольфо, как найти его дом, и три страваганти скрылись во внутренней комнате, служившей Родольфо спальней. Родольфо снял с цепочки, висевшей у него на шее, серебряное кольцо и надел его на палец.

— Это мой талисман, — пояснил он, — доктор Детридж принес его мне. Вы понаблюдаете за мной, пока меня не будет, хорошо?

И не дожидаясь ответа, ускользнул в медитацию.

Приходской священник побледнел, увидев даты жизни человека, похороны которого должны были состояться в этот вторник. Он ненавидел хоронить молодых. Это было ужасно из-за трагической противоестественности того, что родители хоронят своих детей. С этим приходилось сталкиваться каждому священнику. Но основной причиной были все эти молодые люди, приходившие на похороны. Некоторые с головы до пят в черном, некоторые одетые так, как — им казалось — должно было понравиться покойному.

Девочки всегда много плакали, да и мальчишкам приходилось не легче. А он должен был провести церемонию, которая преисполнила бы сердца присутствующих надеждой, хотя большинство из них были атеистами и агностиками.

Как, например, представшие перед ним родители покойного. Они сказали, что обычно не посещают церковь.