Альберто Васкес-Фигероа - Харагуа

— Боже милосердный! — в слезах воскликнула немка. — Такой прекрасный человек! Отчего он умер?

— От почечной колики, — скорбно ответил дон Луис. — Он горел в жару, живот распух, целых пять дней его мучили страшные боли, и в конце концов он скончался у нас на руках, — видимо, дону Луису было тяжело вспоминать об этих минутах. — Это было ужасно! Мы все его так любили!

— Я тоже его любил, — кивнул Сьенфуэгос. — Он был скуп на слова, но по-настоящему достойным человеком. Мы все его любили и уважали.

— Мы похоронили его там же, на мысу, — продолжал дон Луис. — С видом на море, как он и просил в последние минуты жизни. Позже мы поставили на его могиле огромный каменный крест, где высекли его имя. Мы долго ломали голову, как поплывем дальше без капитана, а потом на нас обрушился тот самый ураган, который, как мы узнали позднее, погубил большой флот.

— Вот черт! — воскликнул хромой Бонифасио. — Как же вам удалось спастись?

— Мы вытащили корабль на берег. Когда мы поняли, что его может унести течением, то поднялись вверх по реке и укрылись в надежном месте среди деревьев; но даже представить себе не могли, что шторм способен вырвать с корнем огромный кедр, который упадет на корабль и накроет его своей кроной, — здесь дон Луис не удержался и фыркнул. — Нам потребовалось полтора месяца, чтобы починить корабль, прежде чем мы смогли спустить его на воду. К тому же, когда схлынула волна, река обмелела, и половину пути пришлось тащить корабль волоком.

— Вы шутите!

Бывший королевский толмач лишь развел руками.

— Видели бы вы нас в эти месяцы! — пожаловался он. — Мы все были словно выжатые лимоны. Никто и никогда не вкалывал столько, сколько мы в эти дни, да еще учтите, что половине команды приходилось отражать набеги дикарей, которые убили четверых наших. Это был настоящий ад!

— Охотно верю, — произнесла растроганная донья Мариана. — И что же дальше?

— Затем мы взяли курс на север, но вскоре стало ясно, что поспешный ремонт нашего корабля, который индейцы делали из-под палки, совершенно никуда не годится: оказалось, что в трюме полно воды. Нам не осталось ничего другого, как срочно искать какой-нибудь необитаемый остров с удобной бухтой и снова вытаскивать корабль на берег.

— Хорошо, что вы это вовремя заметили! — воскликнула Арайя, не веря собственным ушам. — Представляете, что было бы, если бы вы обнаружили это посреди океана?

— Разумные речи для столь юного существа! — похвалил ее дон Луис. — Вскоре к нам в гости пожаловала пирога, полная свирепых каннибалов с раздутыми икрами и подпиленными зубами, и хотя нам удалось отпугнуть их выстрелом из кулеврины, мы несколько ночей не сомкнули глаз, представляя, как они рыщут вокруг, а мы в любую минуту можем стать их ужином.

— Как я вас понимаю! — сказал Сьенфуэгос. — Я испытал все это на собственной шкуре. Только прежде чем сожрать, они будут еще и откармливать всякой гадостью. Они любят жирных людей.

— Не смешно! — проворчал де Торрес. — До сих пор по спине мурашки бегут, как вспомню. В конце концов мы все же смогли выйти в море и взяли курс на северо-восток — в самое скверное время года, без капитана, на корабле, который начинал трещать и стонать на трехметровой волне, отчего у нас сердце уходило в пятки. Пожалуй, это и впрямь было бы смешно, если бы не было так страшно; ведь мы даже понятия не имели; как вести себя при таком ветре и течениях, и, как часто бывает в подобных случаях, никто не решался взять на себя управление кораблем и разобраться с проблемой.

— А почему вы не взяли это на себя? — спросила немка. — Я бы вам доверилась.

— Как моряку? — рассмеялся тот. — Что я знаю о море помимо того, что оно огромно?

— Но вы же столько всего знаете и объехали полсвета.

— Я знаю о море примерно столько же, сколько знает о приготовлении яичницы человек, который каждый день ее ест, но при этом никогда не готовил. У нас были моряки, хорошо знающие свое дело, но, видимо, сама судьба ополчилась против нас, все попытки заканчивались крахом, — она покачал головой, словно пытаясь смириться с неизбежным. — Наконец, спустя долгих три месяца, мы наткнулись на английский берег.

— О Боже!

— В скором времени нас засекли, но мы уже успели повернуть на юг, и с тех пор удача не покидала нас до самой Сантоньи, куда мы в итоге добрались на целых восемь месяцев позже, чем собирались. Но на этом злоключения не закончились, поскольку после всех пережитых несчастий большинство людей попросту разбежались, предпочтя стать плотниками, пекарями или пастухами — только мы их и видели!

— Ну что ж, могу их понять.

— Я и сам был бы рад поступить так же, — признался дон Луис. — Сказать по правде, я готов был еще в порту бежать куда глаза глядят, лишь бы никогда больше не видеть этого проклятого моря; но все время помнил, что остаюсь единственной вашей надеждой когда-нибудь покинуть Эспаньолу, и вот я здесь, — он улыбнулся, как нашаливший ребенок, желающий вымолить прощение. — Пусть с опозданием на год, но все же я здесь.

— И кого же вы привезли? — спросил канарец.

— Шесть наших матросов нашли себе жен, и еще мы привезли с собой пять новых крестьянских семей, в общей сложности четырнадцать человек.

— А мне показалось, что здесь больше людей, — заметила донья Мариана, глядя в сторону корабля, стоявшего на якоре в трехстах метрах от берега.

— Все остальные — иммигранты, которые подрядились матросами, чтобы мы доставили их на Эспаньолу. Они с самого начала не собирались следовать дальше, — дон Луис де Торрес немного помолчал и добавил: — И я, кстати, тоже.

— То есть как? — удивился канарец.

— В Сантонье я познакомился с одной женщиной, вдовой моряка. Это добрая, благовоспитанная и обеспеченная женщина, просто идеальная подруга, чтобы провести с ней остаток дней. Но у нее двое детей и маловато решимости, чтобы отправиться за океан осваивать необитаемые острова, — он нежно взял в ладони руки Ингрид. — Я надеюсь, что вы поймете меня. Я тоже устал мотаться по свету, моя мечта — уединиться в Сантонье, в собственном особняке, чтобы в тишине и покое переводить Эразма Роттердамского и писать мемуары о том, что успел повидать за все эти годы.

— И вы проделали столь долгий путь лишь для того, чтобы сообщить нам об этом?

Дон Луис едва заметно покачал головой, по-прежнему не выпуская ее рук из ладоней.

— Я вернулся, потому что знал — я не смогу спать спокойно, если не увижу собственными глазами, что у вас все хорошо, а корабль благополучно прибыл к месту назначения. Мне до сих пор недостает капитана Соленого, никому другому я не могу так доверять.

— У меня никогда не было такого друга, как вы, — произнесла донья Мариана.

— А у меня никогда не было никого, кто заслуживал бы такой дружбы, — улыбнулся он с искренней любовью. — Это мальчик или девочка?