Ольга Сарник - Карьера Югенда

Галя стала кропотливо собираться в путь. Подкапливать продукты, насколько это было возможно. Наткнулась на чердаке на плетёную корзину – специально для Муси. Это добрый знак.

V

В почтовом отделении царила кутерьма. А Лола выглядела удручённой. Это было совсем на неё не похоже. Никогда ещё Марта не видела подругу… такой.

Просторный зал, много столов, всё как обычно, но в воздухе носилась смутная тревога.

За стеклом стойки непривычно официальная Лола, склонив медно-рыжую голову, проворно сортировала почту, не замечая никого вокруг.

Марта подошла к стойке вплотную, облокотилась на стойку, заслонила Лоле свет. Та наконец подняла глаза, приветливо кивнула.

– Потом, потом, дорогая! Видишь, нет никакой возможности! – скороговоркой промурлыкала Лола, и выразительно кивнула на очередь посетителей. Но успела незаметно скосить глаза на дверь служебного помещения. Марта поняла: что-то есть, зайду вечером к твоей матери.

Сердце ёкнуло. Что там? Хорошее или …? Марта силилась прочесть на лице Лолы хоть какой-то намёк, но лицо Лолы не выражало ничего, кроме служебной озабоченности. Марта опустилась на скамью для посетителей, машинально качая коляску. Малыш мирно спал. Подавив волнение, она вышла из душного отделения на солнце и направилась в дом своей матери.

Лола явилась поздно вечером, мокрая от дождя и злая – много работы, почта завалена, они давно уже не справляются, безобразие! Всех разогнали по заводам. Лишь чашечка ароматного кофе с вишнёвым ликёром смогла утихомирить её гнев.

Лола отхлебнула глоточек. О! Натуральный! Отменный! Теперь ей приходится пить ячменный – такая гадость! Весь кофе уходит на фронт. Лола поставила чашку на столик и вынула из лифчика невзрачный конверт. Марта схватила его, как утопающий хватается за протянутую ему руку.

Забравшись с ногами в своё любимое кресло, Марта читала то проклятое письмо, и не могла остановиться. А надо было!

На щегольском полосатом диване, нога на ногу, обложилась модными журналами Лола. На модный журнальчик время у неё всегда найдётся! Лола упоённо шелестела страницами. Сто лет уже не приходилось… Она пожирала глазами одну из фотографий. Наконец всем телом она повернулась к Марте, и на лице её появилось знакомое выражение капризного нетерпения. Лола показала Марте журнальную страницу:

– А такой костюм пошить сможешь? – пытливо спросила она.

Марта бросила беглый взгляд на фото. Ничего особенного, простой крой, но интересно. За счёт ткани можно… Умеет же выбирать! Прирождённая модистка!

– Конечно, – с готовностью кивнула Марта. – Угощайся, – подвинула к подруге вазу конфет. И вновь погрузилась в это мучительное чтение.

Вновь воцарилось молчание, нарушаемое лишь шелестом журнальных страниц. Вдруг Марта горько всхлипнула. Лола в изумлении вскинула свои чёрные глаза:

–Что неладно в русском королевстве?

Но Марта молчала, не в силах ответить. Она сидела сгорбившись, как придавленная. Наконец тяжело поднялась и подошла к окну. Отдёрнула кисейную занавеску, открыла оконную раму и с жадностью глотнула свежего воздуха. Постояла немного, изо всех сил стараясь овладеть собой. Наконец повернулась, вымученно улыбаясь:

– Победы на Восточном фронте обходятся нам слишком дорого. Русские вовсе не так слабы, как принято считать.

– Да ладно? – не поверила Лола.

Она неподвижно сидела, не спуская с неё чёрных блестящих, как бусинки, глаз.

– Не рассказывай мне сказки, – негромко продолжила Лола.

Воцарилось неловкое молчание.

– Они помолвлены. Чего ты от меня-то скрываешь! – спокойно продолжила Лола.

И тут Марту прорвало. Лола никогда не видела Марту такой. Лицо её стало гранитным, а полные, чувственные губы вдруг сжались в тонкую, злую полоску. Лола предусмотрительно потянулась к столу и ловко схватила письмо своими тонкими холёными (даже при такой работе!) пальчиками. Сунула его обратно в лифчик. Мало ли что! Ей нужно ещё то место. Охота была таскать снаряды на заводе. Марта хорошо пристроена, а вот она…

– Он женится на ней, когда вернётся! То-то эта соплячка зачастила к его матери! – клокотала Марта. Её глаза сверкали холодным синим блеском, как у кошки. – Лола! Это письмо может потеряться? Чисто теоретически?

Вовремя я спрятала конверт! – про себя порадовалась Лола. А вслух – скороговоркой:

–Ну-ну-ну! Не болтай глупостей. Забудь ты этого Ганса-голодранца! Аксель куда интереснее. И по срокам ты укладываешься.

Лола взяла конфету из вазочки и собралась было отправить её в рот, но не удержалась от язвительного комментария:

– А ещё говорят: мужчины – сильный пол. Враньё! Женить на себе можно кого угодно. А вот замуж выходят исключительно добровольно!

И неудержимо расхохоталась.

– Ганс – не голодранец, – тихо и раздельно проговорила Марта. – Он – солдат самого сильного войска в мире… Клянусь, он вернётся генералом!

Лола с изумлением заметила слёзы в глазах Железной Марты. Стала сдавать старушка. К чему столько сырости?

– Генералом – так генералом. Я не против, – примирительно проворковала Лола. – Но насчёт писем давай сделаем перерыв. Тайм-аут. Это по-английски. А то фрау Штрабе уже косится на меня. Меня это место пока интересует. Потому что к нам часто стал заглядывать некий солидный господин, – многозначительно сообщила Лола. – И в последнее время всё чаще…

Марта наконец улыбнулась:

– Вот неугомонная! Дай-ка письмо.

Лола вскинула на неё глаза. В них сквозило недоверие.

– Я просто посмотрю обратный адрес. На минутку!

– Погоди! Ты что, собралась писать ему? – всполошилась Лола. – Не глупи, подруга! Думай об Акселе!

Но глаза Марты вновь наполнились слезами, она поспешно отвернулась. Всхлипнула. Эта болезнь гораздо серьёзнее, чем я думала, мрачно констатировала рыжая. Мир сошёл с ума! Лола нехотя протянула ей конверт, и Марта впилась глазами в обратный адрес – какой-то Сталинград. Лола настороженно следила за ней. Немного успокоившись, она подошла к Марте, ласково погладила её плечо.

– Перестань, что с тобой? На себя не похожа, – Лола обняла подругу. – Вовремя ты забеременела. Ну же, будь умницей!

Марта благодарно прижалась к подруге.

VI

Мы были глазами дивизии – мотоциклетная рота разведывательного батальона. В четырнадцатой танковой дивизии я дослужился до обер-лейтенанта. В том числе и потому, что наш офицерский состав стремительно таял. Кандидат в генералы! Если доживу… Я криво усмехнулся. Мечта Дитриха сбывалась у меня…

Мы здорово воевали – я и Отто. Отто обзавёлся станковым пулемётом. А я был заместителем командира первой мотоциклетной роты.

На фронте чёрные раструбы репродукторов щедро потчевали нас фронтовыми сводками и зажигательными речами. И песенками кабаре, бодрыми военными маршами, – родными, немецкими. Бывало, репродуктор внезапно замолкал. Слушатели, сбившиеся вокруг него, дружно чертыхались. Но репродуктор вскоре выдавал парочку аккордов. И – зловеще щёлкал метроном. Все застывали в недоумении. Зато метроном времени даром не терял, отсчитывал семь ударов, и бесстрастный голос сообщал на хорошем немецком: «Каждые семь секунд на Восточном фронте погибает один немецкий солдат».