Ольга Сарник - Карьера Югенда

Повисала гнетущая тишина и… возвращала нам нашу мирную песенку.

И ведь они не врали.

Я крепко сдружился с Альфредом Нойнером, он был родом из Берлина. Высокий, худощавый блондин, он сильно напоминал мне Дитриха. Как-то раз, во время затишья между боями, мы с Альфредом решили искупаться. Выехали до зари и покатили по нейтральной территории. Белой простынёй висел густой туман. Не было видно даже пальцев вытянутой руки. Дорогу мы знали, и ехали наощупь.

В редком перелеске, оказывается, засел партизанский отряд. Ещё вчера его там не было! Ну да партизаны территории не различали. Они готовы были убивать нас везде. По шуму мотора они, очевидно, приняли Отто за штабной автомобиль. И терпеливо ждали. Как всегда, не с пустыми руками. Когда мы приблизились, они принялись гостеприимно угощать нас пулями. Одна пуля попала мне в живот, от боли я потерял сознание и упал с мотоцикла. Альфред сидел в коляске, на месте пулемётчика. Ему сказочно повезло: Отто съехал с дороги и покатился по полю, где естественным образом затормозил о стог сена. Да уж, мягкая вышла посадка… Альфред мгновенно сориентировался. Он мигом заглушил двигатель и огляделся. Туман надёжно скрывал нас. Но скоро он спадёт, и нам крышка. Местность-то открытая! Где бы ты ни был, в этой стране чувствуешь себя бифштексом на тарелке!

Русские, похоже, решили, что нам конец, и убрались восвояси.

Альфред долго ползал в высокой траве, искал меня. Когда нашёл, солнце уже почти поднялось. Удачно, что я был без сознания, а то по стонам русские вычислили бы меня и всё, – герр Гравер навоевался!

Альфред перевязал меня. Не долго думая, он бережно, как младенца, положил меня на свою шинель и поволок ползком к Отто. Там он устроил меня в коляске и стремглав помчался к своим. Он безошибочно вывел Отто в наше расположение. А ещё уверял, что не умеет водить… потом смеялся, что со страху стал мотогонщиком.

Сегодня Альфреда убило осколком. Потому что сегодня я впервые позволил ему сесть за руль Отто вместо меня, – выпросил, как ребёнок! Руль Отто я не доверял никому, даже Дитриху. А сегодня почему-то сжалился. Его убили вместо меня. Я сидел в коляске, и остался жить.

Я остался без друга и без пулемётчика, а нового мне не дали. Друзей не выдают. Это вам не боеприпас…

Сегодня же убило связиста, потом ещё одного… Не снайперы, нет. Тоже осколками. Им просто не повезло. Так что сегодня я за связиста. Прижимая к уху телефонную трубку, я безуспешно пытался выйти на связь со штабом. Проклятые партизаны! Их следует вешать на деревьях, чтобы другим неповадно было. Кто, спрашивается, так ведёт войну, где это видано? Ну вот, опять придётся искать повреждение!

Интересно, почему русские не сдаются? На что они надеются? На чудо? Чудес не бывает. Мы победим, и точка!

Спи спокойно, Дитрих, я за тебя отомщу. Мы победим, и точка!

Гм. Однако никто не несёт нам ключи от городов на бархатной подушечке, никто не угощает шампанским нас, солдат лучшей армии в мире. Русские встречают нас затяжными боями. А между боями повисает зловещая тишина. И неизвестно ещё, что страшнее. С этими русскими даже тишина беременна смертью!

Я присел на корточки и вновь напряжённо прислушался к тишине. Да, чудес не бывает. Надо искать прорыв провода.

За спиной раздался треск сухих сучьев, я резко обернулся и подскочил от неожиданности – ого! Сам оберст Фогль! Роста он был невысокого, но стройный, подтянутый, гладко выбритый. Он, старый воин, прошёл всю Первую мировую и не боялся ни Бога, ни чёрта. Часто бывал на передовой. И сегодня пожаловал.

Я вытянулся по стойке «смирно», выбросил вверх правую руку, привычно гаркнул приветствие. Фогль молча ответил, не спуская с меня холодных серых глаз. В них светился немой вопрос.

– Штаб требует вашего присутствия для инспекции. Выезд надо обеспечить через час, – доложил я. – Потом связь оборвалась. Очевидно, перерезан провод. Я…

– Ваша фамилия, обер-лейтенант? – перебил меня Фогль.

– Обер-лейтенант Гравер.

– Гражданская специальность?

– Механик, мотогонщик.

– Обер-лейтенант Гравер, приказываю вам явиться ко мне в блиндаж.

– Есть!

Вот так номер! Зачем я ему понадобился? Может, узнал, что мы вчера гоняли на мотоциклах? Жгли казённую солярку… Мы же далеко ушли, в лес! Кто ему настучал?!

Я поплёлся в штабной блиндаж, искусно замаскированный ветками. Снаружи нипочём не догадаться, что там, под землёй, вполне приличное помещение. Просторное, чистое, даже уютное.

За простым деревянным столом в гордом одиночестве восседал Фогль. Увидев меня, он быстро сделал знак – дескать, молча проходи без церемоний, садись. Я повиновался. Фогль уставился на меня с жадным любопытством.

– Что, славно вчера погоняли? – вдруг спросил он. Так просто, точно справлялся у приятеля о результатах скачек.

– Э-э-э… Мы… – я совершенно растерялся.

– Вы из Дрездена? – спросил он, не обратив внимания на моё мычание.

Я растерянно кивнул.

– Слышал. Я ведь тоже мотогонщик. В прошлом, – продолжал Фогль. – Вы ездите лучше их всех, на голову выше. Мне это очевидно.

Я зарделся.

– Обер-лейтенант Гравер, с сегодняшнего дня назначаю вас командиром первой мотоциклетной роты, – официальным тоном объявил Фогль. – Когда были в отпуске?

– Семь месяцев назад.

– Отправляйтесь в отпуск. Приказ я сегодня же подпишу.

–Есть!

Как на крыльях, летел я к своему Отто. Смерть отодвинулась от нас.

VII

Правда, совсем ненадолго. Всего на три недели.

Отпуск промелькнул, как кадры кинохроники. Никого не хотелось видеть, хотелось только спать, в крайнем случае – валяться. Так смертельно я устал. Мои проводы на фронт были совсем не те, что самые первые. Родители смотрели на меня, как в последний раз, будто я еду на кладбище… С большим трудом отец оторвал маму от меня, и я поспешно залез в вагон, с трудом сдерживая слёзы. Как же не хотелось возвращаться в этот ад! Везёт этим, во Франции! То-то они и держатся за свою Францию, зубами и ногтями! Дураков ехать на Восточный фронт нынче нет. Таких, как я, с боевым опытом на Восточном фронте, во Францию не отправят. Мне даже Африка не светит. А жаль…

Это было в августе сорок второго. Нашу четырнадцатую танковую дивизию в составе Шестой армии Паулюса бросили на Сталинград. А я принял в командование первую мотоциклетную роту.

Вдали, на горизонте, полыхало зарево – оно не затухало ни днём, ни ночью. Стройными рядами шла на Сталинград наша танковая дивизия. И пехота шла. За победой! Грозно рыча, ползли в зарево танки. Мотострелки – бравые парни, вскинув автоматы, смело смотрели в лицо зловещему Сталинграду; обгоняя танки, они оставляли пехотинцев далеко позади. Пехотинцы украдкой бросали им в спины завистливые взгляды. Ей-Богу, как мальчишки. Хотя они и есть мальчишки. Выпускники «Гитлер Югенд». Безусые юнцы, не старше двадцати. Не любят окопы рыть, ворчат. Настоящую войну им подавай. Сущие волчата. Настоящая война, это когда, по их мнению, можно стрелять без красных флажков, и чтобы патроны не по счёту.