Ольга Сарник - Карьера Югенда

– Ганс ничего не писал мне об Акселе, – спокойно ответила Магда и любезно улыбнулась. – Никогда. – Она улыбнулась ещё шире и не спеша вынула коричневые перчатки из коробки. – Может, подберём что-нибудь?

– Спасибо, не надо. Пропало настроение, – тихо, словно обессилев, прошептала Марта. Никогда ещё она не была столь жалкой и униженной! Марта сникла, и, опустив плечи, понуро поплелась к дверям.

– Не грусти, он найдётся! – крикнула ей в спину Магда. – Фрау Кассель вернула своего сына из русского плена. Он скоро будет дома! Я могу вас познакомить!

Стоя в дверях, Марта обернулась, с трудом улыбнулась:

–Да, да, конечно. Позже. Благодарю, – выговорила Марта. – Всего доброго. До свидания.

Марта поспешила выйти под пристальным взглядом своей счастливой соперницы.

VI

…Заплаканная Марта, закутавшись в плед, с ногами сидела в своём любимом кресле. Напротив, нога на ногу, обнажив круглые колени, восседала Лола с дымящейся чашкой в руках. Пропала бы она без Лолы, совсем пропала, вдруг подумала Марта и тепло улыбнулась.

– Какая ты отчаянная! – не то восхитилась, не то возмутилась Лола. – Мне и в голову не пришло, что ты бежишь к ней.

Лола сделала хороший глоток кофе. В воздухе носился запах коньяка. Лола осторожно поставила чашку и достала из-за выреза своей ярко-красной кофточки невзрачный клочок бумаги.

– Конечно, Магда, бедняжка, ещё не знает… – пробормотала Лола. – Скоро узнает… Видит Бог, не хочу я это показывать. Почтовая ведьма фрау Штрабе вырвала у меня из рук его последнее письмо. Я не успела его прочитать целиком. – Она протянула Марте невзрачный листок. – Сам Гёте позавидовал бы! Держи. Это начало.

Марта, как ястреб, на лету схватила этот жалкий клочок, и, рухнув в кресло, погрузилась в чтение. Лола невозмутимо прихлебнула из чашки.

«Милая моя Магда! Пишу тебе из Сталинграда. Очень устал, но для Тебя я всегда найду время, хотя бы на пару строк. Наша штурмовая группа только что выполнила задание, так что не сомневайся, скоро город Сталина будет нашим! Но мне он не нужен. Всё, что я хочу – утонуть в Твоих любимых глазах! Знай, что Ты – самая любимая. Я вернусь к Тебе. Я обязательно вернусь! У нас всё хорошо. Правда, временами бывает холодно. И снег, так много снега! В Дрездене за всю жизнь столько не выпадало! Здесь он жёсткий, этот снег, им в снежки не поиграешь. Мы играем с русскими в стальные снежки. Россия – это бескрайние снежные поля. Через такие же поля шла Герда к Каю. Скоро мы одолеем эту Снежную королеву! Я очень скучаю по Тебе, моя милая Магда. Я прошёл тысячи километров по этой чужой, холодной земле, и понял, что нет страны милее нашей Германии. И нет женщины прекраснее Тебя, моя Магда. Если бы Ты видела, Магда, русские деревни, ты бы тоже затосковала по нашим, родным…».

Марта молча положила на стол перед Лолой клочок бумаги.

– Ну-ну, хватит! – затеребила её Лола. – Я так и знала! Будь умницей, держи себя в руках. Тебе следовало писать ему на фронт. Они это любят! Это им, как котику сметанка! Только не признаются. Магда тонну бумаги извела на это дело – строчила как из пулемёта… На неё только и работало наше отделение.

Но Марта съёжилась в кресле, плотнее закуталась в плед и спрятала в ладонях лицо.

– Когда Мартину исполнился год, я написала Гансу, что он стал отцом, – бесцветным голосом сообщила Марта. – Думала, его это воодушевит. – Марта горько усмехнулась. – Он даже не ответил мне.

Марта снова горько усмехнулась.

– Надеюсь, он не получал того письма.

Лола притихла. После длительного молчания Марта, достойная сноха старика Дерингера, вдруг заговорила совершенно другим, деловым, тоном:

– И почему ты всегда оказываешься права? Надо было тебя слушать. В конце концов, у Мартина есть отец. Аксель – мой вариант. И ему не терпится увидеть сына! Да и мало ли что пишут на фронт, чтобы воодушевить солдата?.

Лола оживилась.

– Правильно! И письма действительно не все доходят! У них там партизаны, они взрывают почтовые поезда. А ты займись Акселем. Это вложение точно окупится.

– Магда знает какую-то фрау Кассель, которая вернула сына из русского плена, – прищурившись, кстати вспомнила Марта. – Самое время с ней познакомиться.

– И втереться в доверие к противному папаше Акселя, – торжественно подытожила Лола.

Обе рассмеялись.

– Не без этого, – согласилась Марта. – А то он никак не уверует в отцовство Акселя. Поужинаешь с нами?

– Конечно! – воскликнула Лола, повеселев. – Я даже немного выпью. Я так переволновалась из-за тебя!

– Да и мне не повредит бокал вина, – отозвалась Марта. – Спасибо тебе!

Марта порывисто обняла подругу. Лола осторожно высвободилась.

–Сейчас же приведи себя в порядок и не реви больше, – строго сказала Лола. – Он тебе врал. Мерзавец!

Но Марта так глянула на Лолу, что та добавила с досадой:

–Ладно, молчу, молчу, – и безнадёжно махнула рукой.

– Ганс жив! – с нажимом произнесла Марта. – Я не верю, что его больше нет!

– Жив, так жив!– охотно согласилась Лола. – Пойдём скорее ужинать. Не то умру я!

Лола в нетерпении наблюдала, как Марта тщательно пудрится, глядя в настенное зеркальце. Всё-таки здорово, что завтра не надо идти на почту, удовлетворённо подумала Лола. Внезапно она ощутила смертельную усталость. На голом оптимизме далеко не уедешь. Ей давно уже нужен отдых. И так ужасно не хочется идти на завод…

VII

В почтовом отделении с самого утра царил ажиотаж. Без проворной рыжей бестии было тяжело. Но фрау Штрабе привыкла за годы войны обходиться тем, что есть.

Магда пришла рано утром, когда дверь была ещё заперта. Надо поспеть на работу, а до магазина ещё пешком идти четыре квартала. Наконец тяжёлая дубовая дверь отворилась, и Магда первой забежала в утренний полумрак почтовой конторы. Стуча каблучками, она с надеждой подбежала к стойке, за которой в этот раз не оказалось рыжей дерзкой девчонки. На неё подняла спокойный взгляд полная солидная дама:

–Слушаю вас.

– Нет ли писем на имя Магдалены Оффенбах? – безотчётно волнуясь, спросила Магда.

Полная дама внимательно посмотрела на неё, но ничего не ответила. Магде показалось, что прошла целая вечность, прежде чем она грузно поднялась и протопала в заднюю комнатку. Вернувшись, она положила на стойку перед Магдой измятый бумажный треугольник. И письмо. Сердце Магды похолодело и оборвалось. Она очень хорошо знала, что значат такие треугольники. Она не помнила, как взяла его в руки. Как во сне, двинулась она к выходу.

– Фройляйн, на войне случаются ошибки! – как колокол, зазвенел в ушах чей-то голос. Наверное, той солидной дамы за стойкой. – Не отчаивайтесь!

Толпа выплюнула хрупкую Магду на улицу.

В тот день тоска накрыла всё её существо. Она не помнила, как пришла на работу, как прошёл её рабочий день. Она не помнила, как вернулась домой, как легла на диван и укрылась пледом. Как пролежала на том диване почти сутки. Не помнила ровным счётом ничего, до тех пор, пока в дверь тихо, но настойчиво не постучали. Она с трудом, как после тяжёлой болезни, поднялась, и отворила. Встревоженная фрау Гравер прямо на пороге озабоченно ощупала её лоб.