Ольга Сарник - Карьера Югенда

В тех боях исключительно показала себя двенадцатая танковая дивизия СС «Гитлерюгенд». Она включала в себя юных солдат – бывших воспитанников «Гитлерюгенда», обученных и ведомых ветеранами Восточного фронта – унтер-офицерами и офицерами первой дивизии «Лейбштандарт». В ходе переброски в Нормандию дивизия подверглась мощнейшим непрерывным ударам с воздуха. Седьмого июня сильно потрепанная дивизия получила приказ атаковать высадившиеся войска союзников. Танковый полк дивизии исчерпал запас горючего и не дошел до цели. В итоге в атаку на три союзнических дивизии пошли три батальона и две танковые роты СС. Первым боем для молодых солдат стал встречный бой с девятой канадской бригадой. Пленный солдат одной из частей вермахта, которые держали союзников до высадки, показал: «Мы стояли насмерть и нанесли союзникам большой урон, задержав их продвижение, несмотря на подавляющее превосходство, постоянную бомбёжку и обстрел орудиями крейсеров и линкоров. Но, когда я увидел, что показали эсэсовцы, я понял, что мы воевали, как доярки». Три немецких батальона во встречном бою отбросили канадскую бригаду и заняли новые позиции. Они попали под атаки с воздуха и огонь главного калибра, повели маневренную оборону и опять отбросили канадцев. Тот же солдат вспоминал, как эсэсовцы отодвинули их, уходя за горизонт в направлении плацдарма союзников, а вечером шли обратно со слезами. Три батальона плакали от того, что не смогли сбросить союзников в море. Немецкая дивизия несла тяжелейшие потери, особенно в офицерском составе. На неё бросают англичан. Оставшись без офицеров, в условиях бокажей, когда нарушена связь и сообщение между подразделениями, немцы несколько раз меняли тактику, поражая союзников агрессивностью, стойкостью и разнообразием тактических приемов. Кульминацией стала тактика «лисьих нор» – замаскированных одиночных ячеек, позволявших хоть кому-то уцелеть под непрерывными многочасовыми бомбёжками, штурмовками и ударами. Перемолов по десять раз всё живое на участке в километр, союзники шли в наступление, а из воронок, трещин и обломков поднимались немецкие солдаты. Они отбивали наступление и обязательно переходили в контратаки. Батальоном на бригаду, часто не имея связи между соседними взводами, без офицеров! А Рокоссовский указывал на пагубность тактики ячеек – солдат, мол, не чувствует командира и соседей, и очень боится. Иногда они пропускали союзников над собой и атаковали с тылу или во фланг. Атаковав и овладев позицией в тылу союзных войск, они удерживали позицию, пока артиллерия союзников не занимала новые позиции.

Ствол на ствол с ними ничего не могли поделать. Немцы рассыпались, уходили поодиночке назад, снова занимали оборону, откапывая инженерные сооружения. И всё начиналось заново. Средняя продолжительность жизни американского пехотинца в Нормандии составляла шестнадцать дней от прибытия на фронт. Описания действий немецких солдат в Нормандии изобилуют превосходной степенью. Союзники вводили в бой всё новые силы, а двенадцатая немецкая дивизия спала по два часа в сутки, полтора месяца находясь в непрерывном маневрировании, атаках, боях, под постоянными тяжелейшими обстрелами и налётами, без связи, без командиров, без снабжения, без питания, без медицинской помощи! И снова контрактовала!

Вот что такое был вермахт! 6

X

У каждого свой праздник… Военнопленные стали возвращаться в Германию. Иных находили родственники, а это была уже двойная радость. Получившим такую весточку завидовали, давали всяческие житейские советы, поручения, они запоминали десятки адресов во всех концах Германии наизусть. «Выписанные» ходили, как лунатики.

В погожий летний день в Рубцовск из Дрездена на имя Акселя Дерингера пришёл вызов. Жена Марта умудрилась разыскать его в советском плену через некуюо знающую женщину. И Длинный под взрывы хохота и стук жестяных кружек протрясся в вагоне едва ли не две недели. Вагон был битком набит радостно-возбуждёнными людьми. Исхудавшие, бледные лица светились от счастья. Подумать только! Ещё вчера они были жалкими военнопленными, а сегодня – свободные граждане, они едут на родину! К родным людям, к родным домам и лесам. Они торопятся в Германию, которую надо спасать. И какой бы она ни была, что бы она не вытворяла с ними, эта страна – самая лучшая и самая любимая.

Полторы недели спустя заискрился на солнце Одер. Все торжественно замолчали. А когда поезд загрохотал по мосту, кто-то дрожащим голосом вывел: «Возблагодарите Господа!». Все подхватили, и даже безбожники. Ни в одной церкви мира не пели гимн с таким воодушевлением, как в том жалком вагоне 7.

На одной из товарных станций в Восточной Германии к их вагону подошёл маленький мальчик с авоськой и попросил хлеба. Еды у них было предостаточно, они втащили его в вагон и накормили. Тогда этот ребёнок, желая хоть как-то их отблагодарить, запел вместо «Когда на Капри красное солнце» «Когда в России кроваво-красное солнце тонет в грязи». Они все, как один, заплакали 8.

Потом был карантинный лагерь во Франкфурте-на-Одере. Они получили дезинфекцию, бесплатный билет на поездку общественным транспортом, и пятьдесят восточных марок. Аксель сразу купил чулки. Вдруг… пригодятся.

X

I

Вот, наконец, свершилось! Бывший обер-лейтенант вермахта Аксель Дерингер сошёл на перрон Дрезденского вокзала. Папаша Дерингер умудрился сохранить свой чёрный лаковый «BMW», верно, вовремя угнал его за город, в подземный гараж, подальше от бомбёжек. Хитрый жук. И его «BMW», слегка оцарапанный осколками, ровно жужжал, покорно ожидая хозяйского сына.

Герр Дерингер крепко прижал к себе сына и долго-долго не отпускал, совсем как детстве… Он больше не боялся показать своему единственному сыну, что он его любит! Фрау Дерингер при виде Акселя, сходящего из вагона, едва не лишилась чувств от счастья. Даже Железная Марта, неожиданно для всех не совладала с собой, упала ему на грудь и затряслась в беззвучных рыданиях.

Никто из них уже не надеялся увидеть его живым. И только маленький Мартин, хорошенький, как ангелок, держался за подол матери и хлопал глазёнками, удивлённо, снизу вверх, смотрел на худого, обросшего и даже немного страшного солдата. Он почему-то сразу догадался, что это – солдат. А солдат легко оторвал его от земли и крепко прижал к груди. Нежные щёчки Мартина заколола щетина. Солдат смотрел на него влажными глазами, и никак не мог насмотреться…

– Сынок, – выдохнул он.

Тут Мартин всё понял. И крепко прижался к отцу.

– Да садитесь же вы наконец! – зычно, чтобы не разрыдаться, рявкнул герр Дерингер. Когда он распахивал дверцы, подбородок его предательски дрожал.