Поль Феваль - Горбун

В начале осени духовник принцессы привел к ней одну женщину того же примерно возраста, что и она, тоже вдову, – духовник надеялся, что между женщинами с похожей судьбой завяжется дружба, и тогда принцесса не будет так страдать от одиночества. Женщину звали Мадлен Жиро. Она была честна, добродушна, с первого взгляда понравилась принцессе и та ее назначила своей старшей камеристкой. Именно ей теперь приходилось дважды в день беседовать с Пейролем, отвечая на его обычное «Мсьё принц имеет честь просить госпожу принцессу принять его заверения в совершенном почтении и пригласить к столу». «Мадам принцесса благодарит господина де Гонзаго, но принять его приглашение не может, так как из-за плохого самочувствия не в состоянии находиться за столом».

Сегодня с утра у Мадлен было особенно много работы. Как никогда много пожаловало посетителей, и все добивались аудиенции у принцессы. Это были знатные господа: мсьё де Ламуаньон, канцлер д'Агессо, кардинал де Бисси, герцоги де Фуа и де Монморанси – Люксембург, принц Монако с сыном мсьё герцогом де Валентуа… и многие другие. Они прибыли на торжественный семейный совет, который должен был состоятся этим днем и членами которого все они являлись. Конечно, они хотели получше понять исходную ситуацию, а заодно узнать, какие претензии имеет вдова Невера к принцу Гонзаго. Принцесса отказалась их принять. Исключение было сделано только лицу, представлявшему регента, старому кардиналу де Бисси. Филипп Орлеанский передавал своей сиятельной кузине, что память о Невере никогда не потускнеет в его сердце, и что вдова Невера всегда и во всем может рассчитывать на его поддержку.

– Говорите же, мадам, – сказал кардинал в конце визита. – Господин регент исполнит любое ваше желание. Чего вы хотите?

– Ничего, – ответила Аврора де Келюс.

Кардинал тщетно пытался вызвать ее на откровенность. Она упрямо хранила молчание. В конце концов, у него сложилось впечатление, что она не вполне в своем рассудке. Покидая принцессу, де Бисси подумал, что принц Гонзаго заслуживает сочувствия. Направляясь к выходу, кардинал уступил дорогу камеристке принцессы Мадлен. Принцесса по своему обыкновению отрешенно сидела в кресле. Ее остановившийся взгляд, казалось, был лишен всякой мысли, а сама принцесса напоминала мраморное изваяние. Мадлен Жиро пересекла комнату, госпожа на нее не обращала внимания. Мадлен подошла к находившейся перед алтарем скамеечке для коленопреклоненных молитв, вынула из – под накидки и тихо положила на нее часослов – молитвенник. Потом она, скрестив на груди руки, застыла перед госпожой в ожидании ее слов или распоряжений. Наконец принцесса подняла на нее глаза и спросила:

– Откуда вы пришли, Мадлен?

– Из моей комнаты, – ответила та.

Глаза принцессы опустились. Несколько минут назад, ожидая прихода кардинала, она подходила к окну и видела фигурку Мадлен, мелькнувшую в толпе спекуляторов. Этого было достаточно, чтобы в сознании вдовы Невера возникли против служанки подозрения. Что поделаешь! Аврору де Келюс не раз обманывали. Сейчас Мадлен что-то хотела сказать своей госпоже. Хотела и не решалась. У нее была добрая душа, и она всем сердцем сострадала принцессе.

– Госпожа принцесса, – робко начала горничная, – позволите ли вы мне что-то вам сказать?

Аврора де Келюс улыбнулась и подумал: «Ну вот, еще одну подкупили».

– Говорите! – сказала она.

– Госпожа принцесса, – запинаясь от волнения, говорила Мадлен, – у меня есть ребенок. В нем вся моя жизнь. Я отдала бы все на свете, кроме него, для того, чтобы вы стали такой же счастливой матерью, как я.

Вдова Невера молчала.

– Я бедна. До того, как я поступила к вам на службу, мой маленький Шарло часто не имел самого необходимого. Ах! Если бы я могла хоть чем-то отблагодарить за вашу ко мне доброту!

– Вам что-нибудь нужно, Мадлен?

– Нет! О, нет! – воскликнула горничная. – Речь не обо мне, а о вас, мадам, только о вас. Этот фамильный совет…

– Я запрещаю вам об этом говорить, Мадлен!

– Мадам! – воскликнула служанка. – Дорогая моя госпожа, даже под страхом того, что вы меня уволите…

– Я увольняю вас, Мадлен.

– Я все равно исполню свой долг. Разве вы не желаете найти своего ребенка?

По телу принцессы пробежала дрожь, она побледнела, вцепилась в подлокотники кресла и наполовину привстала. Ее носовой платок упал на пол. Мадлен кинулась его поднимать. При этом в кармане ее передника звякнули деньги. Принцесса посмотрела на нее суровым испытующим взглядом.

– У вас есть золотые? – зловещим шепотом заметила она и, позабыв о высоком ранге, поступила так же, как поступила бы любая женщина, стремящаяся любой ценой проникнуть в чужую тайну. Неожиданно стремительным жестом она запустила руку в карман служанки. Та, бессильно опустив руки, плакала. Принцесса вытащила целую пригоршню золотых монет: десять или двенадцать испанских квадрюплей.

– Принц Гонзаго недавно из Испании… – вела допрос принцесса.

Мадлен бросилась на колени.

– Дорогая госпожа! – кричала она сквозь слезы. – Мой маленький Шарло благодаря этому золоту может учиться. Тот, кто мне его дал, тоже приехал из Испании. Во имя Всевышнего, госпожа, умоляю, прежде, чем прогоните, выслушайте!

– Уходите! – отчеканила принцесса.

Мадлен что-то хотела сказать еще. Но принцесса, властно указав ей на дверь, с решимостью повторила:

– Уходите!

Когда горничная исполнила приказ, принцесса без сил опустилась в кресло. «И этой женщине я доверяла», – подумала она, содрогаясь от неприязни, и закрыла лицо тонкими руками.

– О – о! – повторяла она, словно стон. – Никому! Никому! Господи! Сделай так, чтобы я больше никому не верила. Никому! Никому!

По – прежнему укрывая руками лицо, она ненадолго затихла. Внезапно ее грудь порывисто содрогнулась, и принцесса зарыдала, – отчаянно, беззащитно, безутешно. У этой женщины с потухшим взглядом приступы сильных эмоций были редки, и когда они порой ее одолевали, то отнимали у нее силы, и потом она долго чувствовала себя разбитой. Прошло несколько минут, прежде, чем принцесса смогла успокоиться. Наконец почувствовал, что способна говорить, она с решимостью произнесла:

– Я хочу умереть! Господи, Спасителю! Молю о смерти!

И, устремив взгляд на алтарное распятие:

– Боже Всемогущий! Разве я мало страдала? Сколько может длиться эта пытка?

Молитвенно воздев к алтарю руки, она с жаром продолжала:

– Господи Иисусе Христе! Пошли мне смерть! Помня о ранах Твоих и крестных страданиях, сжалься, пошли мне смерть! Пресвятая Богородица! Помня о ранах Твоих и крестных страданиях, сжалься, пошли мне смерть! Пресвятая Богородица! Помня о слезах скорби Твоей, умоли Сына послать мне смерть! Смерть! Смерть!