Рональд Уэлч - Рыцарь-крестоносец

Уверенный, что заплатил настоящую цену, он пошел прочь, посмеиваясь про себя.

До полуденной трапезы оставалось еще некоторое время, и юноша решил посетить дворец его величества.

Чтобы пройти к королевской резиденции, Филиппу нужно было вернуться в меняльный ряд и оттуда свернуть вправо, по направлению к находящейся на возвышенности и окруженной стенами величественной старой площади Храма Соломонова, с Собором на скале [29]в центре и турецкой мечетью Эль-Акса [30]справа, превращенной франками во дворец, где располагалась главная резиденция тамплиеров, занимавших и весь близлежащий квартал.

Филиппу не нравилась атмосфера при дворе.

Наверное, в этом был в большой степени повинен сам сир Хьюго, который часто, возвращаясь из Иерусалима, бросал едкие замечания по поводу бесконечных интриг и заговоров, ставших настоящим бедствием королевства Латинского. Даже сам король не мог служить достойным примером своим подданным, поскольку поговаривали, что он заполучил трон путем грязной сделки. Когда совсем недавно умер храбрый и доблестный король Бодуэн IV [31], с самой юности неизлечимо больной проказой, с ним оборвалась мужская линия королевской семьи. На трон претендовали два самых влиятельных человека в королевстве: Раймонд из Триполи, который выступал в роли регента, и Ги Лузиньян, женатый на Сибилле, сестре короля. Сир Хьюго все время находился в стороне от мелочной тяжбы за трон, последовавшей сразу после смерти бывшего монарха. Победу одержал Лузиньян, благодаря поддержке орденов тамплиеров и госпитальеров, и с тех пор герцог Раймонд – ходили такие слухи – стал оказывать милости туркам, и многие бароны королевства начали подозревать его в измене.

Как раз об этом раздумывал Филипп, когда, миновав охранников, вошел в главную дворцовую залу для приемов, где столпились люди, ожидающие появления короля или одного из высших должностных лиц государства. В левой части залы находилась большая приемная, где собирались бароны и рыцари и общались между собой в ожидании начала аудиенции. Сейчас там образовалась большая, гудящая, как огромный шмель, толпа, поскольку объявленное собрание наиболее знатных и влиятельных сеньоров привлекло в город много баронов и рыцарей. Только что прибывшие из отдаленных замков и крепостей королевства, они обменивались приветствиями, приглашениями на охоту и последними сплетнями.

Филипп остановился в дверях и, отвечая на приветственный поклон какого-то молодого пуллана, сеньора-полукровки, слегка наклонил голову и прошел в залу.

Он не любил пулланов: они были самыми отъявленными интриганами во всем Иерусалимском королевстве, и Филипп не доверял этим людям.

Он без труда отыскал в этом «вавилонском столпотворении» своего кузена Джосселина Грандмеснила. В дальнем конце залы собралась группа молодых рыцарей в богатых одеждах, великолепие которых бросалось в глаза даже среди разодетой пестрой толпы состоятельных людей. Джосселин заметил Филиппа и позвал его. Филипп, ухмыльнувшись, присоединился к молодежи. Джосселин немного забавлял его, и в то же время он невольно восхищался им.

Джосселин Грандмеснил был очень красивым молодым человеком. Статный щеголь, ежемесячно вводящий в моду новые фасоны, он говорил высоким голосом, слегка растягивая слова, как будто единственной целью его жизни было желание заставить весь мир поверить в глупость изнеженного хлыща, каким он мог показаться на первый взгляд. Но едва ли ему удалось бы достичь высот популярности в среде молодежи, если бы не одно качество его натуры. Все мужчины в Святой земле мерились одной меркой: их мужеством, искусством править лошадью и драться на копьях и мечах. И Джосселина уважали главным образом за то, что тот был отличным наездником и прославился своей отчаянной смелостью.

– Когда ты приехал, Филипп? – спросил Джосселин томным голосом.

– Вчера вечером. Сир Фульк здесь, Джосселин?

– Да. Он где-то уединился с твоим отцом, – ответил Джосселин. – Им не терпелось поворчать с глазу на глаз. – Он жеманно высморкался в цветной шелковый платок, с которым не расставался ни на минуту.

– И по какому же поводу они ворчат? – спросил Филипп, рассматривая с любопытством кусок шелка и спрашивая себя, что за новую нелепую моду собирался ввести при дворе его кузен.

– Обычное дело, – прогнусавил Джосселин. – Упадок духа и нравов местного рыцарства, военная несостоятельность королевства, угроза со стороны мусульман и невозможность заставить сирийских крестьян работать от зари до зари. – Поднеся шелковый платок к носу, он снова громко высморкался, словно этим жестом выражал презрение к целому свету.

– Объясни мне, именем Саладина, что это у тебя в руках? – спросил Филипп.

Джосселин поднес носовой платок к самому лицу Филиппа. От платка исходил тонкий приятный аромат, и Филипп отшатнулся в изумлении.

– Духи! – воскликнул он. – Джосселин, ты ведь не можешь…

– А почему бы нет? – спокойно сказал Джосселин. – На мой взгляд, этот аромат придает свежесть воздуху в этой духоте. Тебе что, не нравится запах?

– Что ж, полагаю, это лучше, чем ужасная вонь на улицах, – с сомнением в голосе признал Филипп. – Но ты рискуешь стать посмешищем для всего двора, Джосселин.

– Нет, ни капли. Только посмотри на нас. Питер де Авалон, Жак де Витри, Иоанн де Бриенн… И здесь еще не все.

Трое названных юных рыцарей сжимали в руках такие же цветастые платки, постоянно в них сморкались и, очевидно, находились в чрезвычайном восхищении от этой новой моды.

– Не удивительно, что сир Фульк с отцом говорят об упадке духа и нравов, – сказал Филипп.

Джосселин хихикнул и поднял было руку, чтобы в шутку наградить оплеухой своего кузена, но ему пришлось поспешно отойти в сторону, чтобы пропустить группу рыцарей, проходящих мимо.

Рыцари принадлежали к ордену тамплиеров. Впереди шел худощавый угловатый человек с лицом аскетичного типа, величественный и прямой, как жердь, запахнутый в длинный белый плащ. Седые волосы, выбивающиеся из-под красной шапочки рыцарей его ордена, обрамляли лицо настоящего фанатика, с подвижной челюстью и горящими гневом и скрытой силой живыми глазами. Быстрой уверенной походкой он прошел мимо – позади белыми волнами развевался плащ. Глубоко посаженные, бегающие глаза скользили подозрительным взглядом по лицам встречных людей.

– Жерар де Ридфор, – пробормотал Джосселин и склонился перед человеком в белом плаще в глубоком поклоне, более почтительном, чем обычные поклоны, которыми Джосселин приветствовал старших по возрасту.

Они проводили долгим взглядом Великого Магистра тамплиеров, перед которым расступалась толпа рыцарей и оруженосцев, уважительно уступающих дорогу этому могущественному человеку.