И. Болгарин - Адъютант его превосходительства

Придирчиво оглядев Кольцова с ног до головы, хозяйка посторонилась, пропуская его в дом. Павел подождал, пока она задвигала все засовы, за­пирала с какой-то неуклюжей тщательностью все замки. Затем, освещая путь лампой, провела Павла в большую комнату, заставленную громоздкой старин­ной мебелью с бронзовыми нашлепками, причудливыми вензелями и хитрыми завитушками. Вещи говорили, что еще совсем недавно здесь жили по-барски. Поставив на стол лампу, дама указала Павлу на диван:

– Прошу… присаживайтесь. – И сама села рядом, немигающими глазами бесцеремонно и пристально рассматривая гостя, который начинал ей нра­виться; манерой держаться он напоминал молодых поручиков. Затем она по­велительно сказала: – Так я вас слушаю… – Но в глазах ее уже не было прежней озабоченной настороженности.

– Простите, значит, Софья Николаевна – это вы? – любезно спросил Кольцов.

– Да.

Кольцов встал, щегольски щелкнул каблуками, склонил голову.

– Капитан Кольцов!.. Я к вам за помощью! – И лишь после этого он изв­лек из кармана кусок картона, на котором химическим карандашом были вы­ведены всего три буквы: СЭР – и чуть ниже витиеватая подпись.

– А все же где вы встречали Петра Николаевича? – поинтересовалась да­ма, становясь более любезной. – Помнится, он собирался переходить через фронт к нашим.

– Нет, мадам. Обстоятельства, как вам известно, изменились. Началось наступление. В армию влилось много новых сил, и Антон Иванович нуждается в офицерах. Поэтому Петр Николаевич выехал в Славянок, там собралось много офицеров, которых надо переправить через фронт. Затем Петр Никола­евич выедет в Екатеринослав. По тем же делам, – сказал Кольцов и многоз­начительно умолк, продолжая любезно смотреть в глаза хозяйке.

Софья Николаевна тяжело вздохнула и мелко перекрестила себе грудь.

– Помоги ему всевышний.

Кольцов набожно опустил глаза, понимая, что каждый его жест, каждое движение проверяются хозяйкой.

А Софья Николаевна торопливо поднялась с дивана и неожиданно легко для ее грузной фигуры заспешила к двери в другую комнату, с некоторым смущением отдернула портьеру.

– Войдите, господа, – сказала она кому-то, и голос ее прозвучал успо­каивающе.

В комнату вошли двое. Вероятно, они все время стояли за портьерой, потому что вошли тотчас. Человек, выступивший первым, – высокий, с глу­бокими залысинами – недружелюбно скользнул острыми, слегка выпуклыми глазами по лицу Кольцова, и что-то в госте ему явно не понравилось.

– Знакомьтесь, господа! Капитан Кольцов! – представила Софья Никола­евна.

– Ротмистр Волин! – сухо произнес высокий и, чтобы не подать руки, тотчас же отвернулся.

Товарищ Волина – круглолицый юноша в кителе с высокой талией – лихо щелкнул каблуками:

– Поручик Дудицкий… – и, подойдя вплотную к Кольцову, сказал: – Ка­питан, мне определенно знакомо ваше лицо! Честное слово, мы встречались! Да-да! Но где же?

Кольцов вопросительно посмотрел на поручика – начиналось именно то, чего он больше всего опасался. Вполне возможно, что это – всего лишь проверка. Но не исключено, что и встречались. Вот только где? При каких обстоятельствах?.. Выгадывая время, Кольцов небрежно спросил:

– В армии вы давно?

– С шестнадцатого…

– В германскую я воевал на Юго-Западном… Поручик широко заулыбался:

– Так и есть! Я служил в сто первой дивизии, у генерала Гильчевского.

Разговор принимал неожиданно удачный поворот. «Теперь, чтобы как мож­но быстрее сломать ледок отчужденности у ротмистра, надо выложить нес­колько фактов, подробностей», – подумал Кольцов и с нескрываемым друже­любием спросил поручика:

– Насколько мне помнится, вы квартировали в КаменецПодольске?

– Совершенно верно, капитан!.. Значит, и вы тоже бывали там?

– Я имел честь принимать участие в смотре войск, который производил в Каменец-Подольске государь император. – Вздохнув, Кольцов опустил голо­ву, словно предлагая присутствующим почтить молчанием далекие уже дни империи.

– Вот где я мог вас видеть! – воскликнул Дудицкий. – Ах, господа, ка­кое было время! Войска с винтовками «На краул!». Тишина. И только шаги государя! Он прошел совсем близко от меня, ну совершенно рядом, честное слово. Я даже заметил слезы на его глазах! Потом церемониальный марш!.. Ах, а вечером!.. Бал, музыка, цветы… Вы были в тот вечер в Дворянском собрании, капитан?

– Не довелось… Вечером я был в наряде по охране поезда его вели­чества.

– Да-да! Я определенно встречался с вами в Каменец-Подольске, капи­тан! У меня удивительная память на лица!.. Ах как было тогда славно! Ка­залось, все обрело ясность! Казалось, вотвот объявят перемирие и вернут­ся добрые старые времена… – Поручик окончательно признавал в Кольцове своего.

Глаза ротмистра Волина, до сих пор сохранявшие ледяную напряженность, слегка оттаяли, и оказалось, что они совсем не холодные и даже чуть-чуть лукавые. Ротмистр щелкнул портсигаром и, словно объявляя мир, гостепри­имно предложил Кольцову:

– Отведайте моих! Преотменнейшие, смею доложить вам, папиросы! – и улыбнулся краешками губ; улыбка, как улитка из раковины, высунулась и тут же спряталась.

– Благодарю, – потянулся за папиросой Кольцов, показывая, что и он обрадован примирением.

Поручик Дудицкий тоже протянул руку к портсигару:

– Разрешите, ротмистр! Я, знаете, вообще-то не курю, но в такой день… – поспешно оправдывался он, с почтительностью беря папиросу из портсигара.

Ротмистр Волин понимающе кивнул и присел к столу. Откинувшись на вы­сокую спинку кресла и не спеша затянувшись папиросой, он поочередно пос­мотрел на Дудицкого и Кольцова:

– Значит, вы сослуживцы, господа?

– Относительно, – благодушно уточнил Кольцов. – Дивизия Гильчевского была в восьмой армии Юго-Западного фронта. А я служил в девятой. На смотр, как известно, были выведены отборные части этих двух армий.

Волин удовлетворенно кивнул головой и старательно стряхнул пепел па­пиросы в пепельницу:

– Давно в тылах красных?

– Порядочно уже… Был тяжело ранен, – стараясь, чтобы разговор тек по-домашнему, запросто, а не состоял из вопросов и ответов, с готов­ностью отозвался Кольцов. – Спасибо добрым людям – выходили… Мне бы еще месяц-два отлежаться, но…

– Да, правильно, что спешите… За месяц-два, от силы за полгода, по­лагаю, все закончится, – глубокомысленно сказал Волин. – Простая арифме­тика, капитан. Здесь, на Южном фронте, у Советов до недавнего времени было семьдесят пять тысяч штыков и сабель. А у нас – сто тысяч. Далее. Восстание донских казаков отвлекло на себя тысяч пятнадцать штыков и са­бель, не меньше…

– Остановитесь, ротмистр! А то окажется, что нам уже и воевать не с кем! – поощрительно пошутил Кольцов.