Томас Костейн - Королевский казначей

— Но после того, как умерла госпожа Агнес, вы решили рассказать об этом, не так ли?

Опять зашуршали зеленые банты, когда Жанна де Вандом энергично покачала головой. Теперь де Вандом заговорила громким, срывающимся на крик голосом:

— Я больше не могла молчать! Сударь, молчание меня мучило, и я перестала спать. Мне снились кошмары, и я просыпалась с ужасным криком. Наконец я поняла, что сойду с ума, если не сделаю что-то.

— И что же вы сделали?

— Я отправилась к господину Гуффье и все ему рассказала. Сударь, мне сразу стало легче, хотя я не знала, что со мной будет впоследствии. Я даже начала нормально спать.

— Именно после вашего сообщения господина Кера посадили в тюрьму по обвинению в отравлении вашей госпожи?

— Да, сударь.

Дювэ сделал значительную паузу. К этому времени солнце поднялось высоко и лучи его пробивались сквозь окна, освещая мрачные гобелены и тяжелую черную мебель. В первый раз с начала суда помещение не казалось мрачным. Присутствующие были очень оживлены в связи с последними показаниями свидетельницы. Отовсюду слышался шум. Все обсуждали историю, рассказанную женщиной в зеленом.

Генеральный прокурор взглянул на Гуффье — и тот сильно ударил молотком по столу.

— Тишина! — крикнул он. — Если шум не прекратится, мы прикажем очистить помещение!

Угроза дала желаемый результат, и в комнате воцарилась тишина. Дювэ пересек комнату и подошел к обвиняемому. Он собирался вести дальнейший допрос с этого места.

— По моему мнению, вы сделали правильно, — сказал он громким голосом, — поддавшись призыву вашей совести. Вы рассказали все, что знали, в присутствии судей. У нас имеются и другие доказательства, которые подтверждают все сказанное вами. И эти новые доказательства будут предъявлены, как только ваши показания будут закончены.

Он торжественно посмотрел на присутствующих, а потом перевел взгляд на заключенного.

— Мне нужно обсудить еще один пункт со свидетельницей. От ее ответа зависит очень многое, поэтому я прошу сохранять полную тишину в зале. — Он протянул руку к де Вандом. — Вы нам сказали, что видели, как девушка отдавала заключенному бутылочку, в которой содержался яд. Вам известно, что потом случилось с нею?

— Да, сударь.

— Расскажите судьям все, что вам известно.

Свидетельница выпрямилась, понимая, что наступил самый важный момент в рассказе. Она опять насмешливо взглянула на Кера.

— После того как я пришла в себя, я пошла в маленькую комнату за решеткой. Ставни снова были закрыты, и там было темно. Я ничего не могла разглядеть. В комнате стоял странный запах. Мне пришлось зажечь свечу. И тогда я… нашла…

— Говорите громче, пожалуйста. Все должны вас слышать. — Я нашла бутылочку на столике рядом с кроватью. Пробка из нее была вытащена и лежала на столе рядом с бутылочкой.

— Странный запах в комнате был связан с содержимым бутылочки?

— Да, сударь. Я поднесла бутылку к носу и поняла, что запах исходит от нее.

— Вы можете нам описать этот запах?

— Сударь, я не могу сказать, что это такое было. Но у меня этот запах всегда ассоциировался с ядом.

— Вы еще что-либо заметили?

— Сударь, бутылочка была наполовину пуста.

— Что вы сделали с бутылкой?

— Наверное, я сделала то, что мне следовало сделать, милорд. Я взяла бутылку с собой, и когда рассказывала все господину Гуффье, то отдала ему эту бутылку.

Дювэ кивнул судейскому чиновнику, и тот поднес бутылку свидетельнице.

— Это та бутылка?

— Да, сударь.

— Вы в этом уверены?

— Я уверена, потому что сбоку на стекле была царапина.

— Понюхайте и скажите мне — там остался тот же самый запах, какой был в тот день?

Жанна де Вандом вытащила пробку и поднесла бутылку к носу. Потом утвердительно кивнула:

— Запах тот же, милорд.

Жак Кер пораженно следил за показаниями свидетельницы. «Неужели не будет конца этой бесстыдной лжи?» — думал он. Дювэ улыбнулся свидетельнице и сказал:

— Благодарю вас. Мы вас с интересом выслушали. Вы можете покинуть зал суда.

Прежан Кеннеди постарался аккуратно одеться, ему предстоял поход в суд для дачи показаний. Он выстирал клетчатый платок, который носил на шее, почистил одежду, сапоги для верховой езды. Он хотел чувствовать себя уверенным, но вместо этого сильно волновался. Когда шотландца вызвали в качестве свидетеля, он неловко поклонился судьям и громко произнес:

— Господа, Прежан Кеннеди к вашим услугам.

Один из судейских служащих попытался подтолкнуть его вперед. Кеннеди сердито отвел его руку и пробормотал:

— Оставь меня, парень. Я — джентльмен из Шотландии и солдат Франции.

Он медленно прошел вперед и остановился у стола, где сидел Жак Кер.

— Господин казначей, — тихо сказал он, — я собираюсь говорить правду, когда буду отвечать на вопросы, и хочу, чтобы вы знали, что я пожаловал сюда не по своей воле.

— Свидетель, — мрачно заявил Гийом Гуффье, — встаньте на место. Вы должны отвечать только на вопросы судей.

Шотландец встал перед судейским столом.

— Мой язык может повиноваться приказаниям суда, — заявил он, — но я ничего не могу за него обещать. Это очень непослушный язык, и обычно он говорит все, что пожелает.

— Непослушные языки часто заставляют повиноваться, — ответил Гуффье. — И весьма простым действием — их просто отрезают. Свидетелю не помешает помнить об этом.

Королевский министр решил, что он сильно напугал шотландца, а страх был именно тем состоянием, которого добивалась эта судейская компания от свидетелей. Гуффье обратился к судейскому чиновнику, который стоял рядом с Кеннеди:

— Отведите его в сторону.

Гуффье наклонился вперед и обвел помещение взглядом.

Всем стало ясно, что он хочет сделать важное заявление и пытается психологически подготовить для этого публику. Сначала он смотрел на ряд, где сидели юристы. Эти судейские крысы день ото дня становились все раболепнее. Потом он начал разглядывать ряды, где сидели разодетые благородные господа. Наконец он перевел взгляд на проход за загородкой, где толпился и шумел простой люд.

— Я думаю, что пришло время… — сказал он и повернулся к своим коллегам-судьям, ища у них поддержки.

Видимо, его прекрасно поняли, потому что Гуффье не стал далее распространяться. Гуффье поднял руку и дал сигнал офицеру, стоявшему у двери, ведущей в башню.

Через несколько секунд дверь со скрипом отворилась. Все резко повернули головы и замолкли.

Первым вышел губернатор Август де Ленвэр. Он нарядился в бархатный камзол персикового цвета, довольно выгоревший и покрытый сальными пятнами. Де Ленвэр пытался придать драматическое выражение своему расплывшемуся лицу. Но это лишь делало его более смешным и нелепым.