Томас Костейн - Королевский казначей

Тот отрицательно покачал головой.

— А вам, дитя мое?

Валери ответила тихим голосом, стараясь не выдать своих чувств:

— Нет, эти места мне неизвестны.

— Тогда нам придется похоронить вашего отца здесь, повторил шотландец. — Нам повезло, что с нами находится отец Имберт. Он сможет прочитать заупокойную службу.

Девушка была очень расстроена. Она посмотрела на Кеннеди, перевела взгляд на д'Арлея.

— Пожалуйста, господа! Наверное, можно придумать что-то иное.

Кеннеди объяснил ей, что им следует вовремя прибыть к месту назначения. Валери было понятно, что нельзя больше использовать повозку. Делать было нечего.

— Кроме того, — добавил шотландец, — у вашего отца будет место упокоения лучше, чем у солдат, павших в бою.

Наступила долгая и неприятная тишина.

— Мне ясны все сложности, — наконец заявила Валери. — Вы все очень добры ко мне, я не могу отказываться от вашей помощи и создавать вам новые трудности. Но все равно мне с этим трудно примириться.

Д'Арлей спросил ее:

— Вы переживаете, потому что ваш отец будет погребен без гроба?

Девушка кивнула:

— Да, милорд. Ему не будет покоя.

Девушка чуть не разрыдалась, было видно, что ей трудно продолжать этот разговор.

— У него много лет болели кости, и он часто говорил мне: «Никогда не хорони меня во влажной земле». Он говорил, что ему нужна широкая и сухая могила. Иногда, произнося это, он смеялся, но я понимала, что он верил в собственные слова. — Девушка взглянула на небо. — К утру пойдет дождь, господа, и земля будет сырой.

Д'Арлей о чем-то думал. Наконец он сказал:

— Я умею управляться с инструментами, и, если вы мне позволите использовать дерево, оставшееся от повозки, я смогу изготовить для вашего отца гроб.

Валери была согласна на все.

— Если вы это сделаете, я стану за вас всю жизнь молиться.

— Это займет у меня много времени, и мне понадобится помощь. — Д’Арлей поднялся и потребовал: — Хелион, подай мой топор!

Два часа д’Арлей и Валери делали гроб. Остальные сначала пытались им помочь, но потом отказались от этой затеи. Они растянулись на земле, ногами к костру, и заснули. Валери старалась изо всех сил помочь доброму господину. Она поддерживала огонь и разбирала повозку на доски. Ей было тяжело это делать, она всегда гордилась своей повозкой.

— Оказывается, я не такой ловкий, — признался д’Арлей. — Это займет гораздо больше времени, чем я думал.

Девушке стало стыдно.

— Господин д'Арлей, мне стыдно, что я отнимаю у вас столько времени.

Д'Арлей засмеялся:

— Сказать правду, несмотря на трудности, мне это очень нравится. Я даже горжусь, что смог все сделать. Если бы мне повезло и я бы родился плотником, то смог бы зарабатывать этим трудом деньги. Вместо этого я — рыцарь и мне принадлежат земли. Кажется, я нигде не достиг успеха.

— Позвольте этому не поверить.

— Могу сказать только одно в свою пользу: мне удалось хорошо научиться владеть этим. — Кивком он показал на саблю, которую снял и положил на землю. При свете углей клинок сверкал и отливал багровым. — Но у нас не ценят людей, умеющих владеть саблей. Рыцарь должен хорошо владеть пикой, боевым топориком и «утренней звездой», а сабля считается оружием, недостойным мужчины. Я хочу сказать, что когда-нибудь сабля будет считаться единственным подходящим оружием для настоящих мужчин. Мне повезло, я встретил Жака Кера и стал его другом, а в каком-то смысле и его партнером. Я разбогател с помощью Кера. — Д’Арлей вытер лоб и помахал руками. — Нам теперь стоит отдохнуть и выпить вина. Плотницкая работа вызывает жажду. Вы, наверное, очень устали, — сказал д’Арлей.

Они сели у огня и немного выпили.

— Вам пришлось много повозиться, разбирая повозку. Покажите-ка мне ваши руки!

Девушка протянула руки. Они были аккуратными, хорошей формы, пальцы — длинные и тонкие. На ладонях виднелись мозоли, кожа огрубела и потрескалась, но все равно это не были руки крестьянской девушки. «Они также не похожи на руки бродячего актера, — подумал д’Арлей. Здесь есть какая-то тайна, и я должен до нее докопаться».

— Вам приходилось много работать? — сказал д'Арлей.

— Когда отец заболел, мне приходилось делать все: ухаживать за мулами, разжигать огонь, ставить палатку. Она протянула вперед руки и грустно посмотрела на них. Это несложно заметить, не так ли? Руки грубые и некрасивые.

— Они настолько красивы, что я начинаю подумывать кое о чем. — Он посмотрел девушке в лицо. — Вы сказали мне, что существуют сомнения по поводу места вашего рождения. Можете объяснить, что именно вы имели в виду?

Валери заколебалась:

— Мы никому об этом не рассказывали. Но сейчас родители умерли, и это стало моим секретом, поэтому я могу его рассказать кому хочу. Мне самой ничего не было об этом известно до тех пор, пока мне не исполнилось десять лет. Тогда моя мать — мадам Марэ — рассказала мне об этом. — Девушка взглянула на д'Арлея и добавила: — Мне так хочется рассказать вам об этом. Вы очень добры.

Д’Арлей ждал.

— Господин д'Арлей, я не их дочь. Они меня нашли.

Д’Арлей не был удивлен. Длинная война, сложности жизни из-за орудующих вокруг банд, которые грабили страну во время перемирия… Сплошь да рядом случалось такое. Любое передвижение армии, каждый грабеж оставляли за собой дымящиеся руины, почерневшие поля и бесконечное количество трупов. Родителей убивали, и оставались детишки, которым нужно было найти новый дом, чтобы не умереть от голода. Многие записи о смерти и рождении были утеряны, и было невозможно найти следы пропавших. Говорили, что в местах, где в течение многих десятков лет шли бои, лишь немногие дети точно знали, что живут у настоящих родителей.

— Я так и думал, — сказал д’Арлей. — Я также уверен, что ваши настоящие родители были более высокого происхождения, чем… воспитавшая вас пара. Меня поражает, как правильно вы говорите, хотя, видимо, вы и не получили никакого образования.

— Я вам уже говорила, что господин Марэ был великим актером, — гордо сказала девушка. — Он часто говорил, что может сделать для меня только одно — научить правильно говорить. Я даже не помню, когда он начал со мной заниматься. Он читал мне роли из мистерий и заставлял меня их повторять. Иногда он читал из книги «Подражание Христу» [1]. Вы думаете, что мне удалось получить какое-то образование? Я слушала Марэ и задавала ему вопросы.

— Он вас научил читать?

Валери с сожалением покачала головой:

— Нет. Когда я подросла, мне приходилось много работать. Мадам Марэ была инвалидом.

— Теперь мне понятно, почему у вас такой приятный голос. Но все остальное можно объяснить только одним. Мадемуазель, вы очень красивы, и в вас видна порода. Вы мне можете рассказать, при каких обстоятельствах вас нашли?