Томас Костейн - Королевский казначей

— Как пожелаете, сударь.

Кер знал, чем закончится их разговор, и спросил:

— У вас был дядя по имени Жюль де Вудрэ, и у него были поместья в южной части Берри.

— Да, мой дядюшка Жюль умер десять лет назад.

— У него было множество детей, по большей части незаконных.

Графиня улыбнулась:

— Очень много.

— Он что-нибудь делал, чтобы обеспечить незаконнорожденных детей?

— Ничего. Дядюшка не был богатым человеком. Он много тратил и когда умер, его поместья были в ужасном состоянии.

— Его наследники могли заниматься незаконнорожденными братьями и сестрами?

— Я довольно хорошо знаю моих кузенов и должна вам сказать, что они, конечно, ничего не делали. Вы хотите сказать, что они не имели права так себя вести?

Кер покачал головой:

— Меня абсолютно не интересуют этические проблемы. Мне нужно быть уверенным в одном: вашим кузенам известно о своих сводных братьях и сестрах?

Изабо рассмеялась:

— Если бы вы знали моего дядюшку Жюля, то не задавали бы этого вопроса. Господин Кер, их было слишком много. Мне кажется, что даже он сам не знал, сколько у него было детей. В этом нет ничего особенного.

Ужин закончился. Гости начали вставать из-за стола, послышался скрежет отодвигаемых стульев. Некоторые задерживались у дверей, там слуги предлагали пряные прохладительные напитки. Вокруг раздавались громкие голоса.

— Графиня, я вам должен рассказать о моем плане, — сказал Кер. — Вы согласны поговорить со мной, когда мы придем в апартаменты королевы?

Изабо опустила глаза:

— Мне сначала необходимо подумать о ваших словах. Кер улыбнулся:

— Конечно. Что бы вы ни решили, позвольте мне сказать, что я чудесно провел с вами время. Мне было приятно ужинать в вашей компании.

Ночью в Париже разразилась буря с грозой. Ветер пришел с севера-востока и ревел над рекой и крышами домов. Это был не игривый ветерок, срывающий шляпы и заставляющий танцевать веревки с бельем, это был сильный шторм — с ледяными пальцами, острыми и стальными легкими. Он злобно завывал над шпилями соборов и пробирался сквозь мельчайшие дырочки, чтобы шуршать в проходах, словно шепот еретиков. Ветер дул вдоль улиц, и вывески таверн раскачивались, как церковные колокола.

Утром на реке катились желтые волны. Мессы проводились в пустых церквах, окна лавок были закрыты ставнями. Д'Арлей собирался нанести несколько визитов, но, взглянув в окно, сразу понял, что лучше оставаться дома.

Д'Арлей подошел к незаконченному предмету из глины, стоявшему на небольшом столике у стены. Это был круглый цилиндр длиной в два фута. Он покоился на подставке, сделанной в виде ригеля. Любому человеку стало бы ясно, что это точная модель бомбарды. Новый тип пушки, который станет использоваться против англичан. Этот макет изготовили они с Прежаном Кеннеди. Им не удалось закончить модель, потому что Прежан Кеннеди уезжал. Он вернулся вчера — после того, как посетил Жака Кера, и сразу стал собирать переметные сумы.

— Вы опять собираетесь уезжать? — спросил его д’Арлей, стоя рядом, когда Кеннеди аккуратно упаковывал свою единственную смену белья.

— Да, я вам благодарен, что вы предоставили мне ночлег в вашем красивом доме, но мне нужно уезжать.

— Могу я узнать, почему у вас так скоро поменялись планы? Шотландец выпрямился и, нахмурившись, стал размышлять, стоит ему отвечать или нет. Наконец он сказал:

— Я еду по поручению Кера.

— Ваша миссия связана с Валери Марэ? Опять наступила тишина.

— Да, я еду в Берри, чтобы там поспрашивать о ней, и, наверное, буду отсутствовать несколько недель.

Д'Арлей кивнул. Его радовало, что Кер пытается узнать о происхождении Валери. Он был уверен, что лучше Кеннеди с этим никто не справится.

Д'Арлей стал расспрашивать шотландца и узнал, что Валери продолжает жить в семействе фактора и ее никто не навещает.

Даже Кеннеди не позволили с ней поговорить перед отъездом.

Когда шотландец ушел, д’Арлей понял, что больше не может притворяться, что ему необходимо поскорее увидеть ее. Д’Арлею пришлось изо всех сил сдерживаться, чтобы не поехать к Керу и не устроить скандал. Ему хотелось встретиться с Валери, побеседовать с ней и попытаться удержать ее от серьезной ошибки.

Он расхаживал по комнате, размышляя о том, что произошло между Кером и Валери, но даже эти волнения не заглушили беспокойства по поводу предстоящей дуэли.

Из-за дождя д’Арлей не выходил на улицу и очень удивился, когда услышал шаги на лестнице. Это был Гаспар, учитель фехтования. Когда гость вошел в комнату, вода лила с его одежды, стекала с носа и щек.

— Я вас не ждал в такую погоду, — признался д'Арлей.

— Человек должен работать, чтобы жить, — спокойно заметил учитель фехтования. — Господин д'Арлей, если бы я не пришел к вам, мне было бы нечего делать сегодня, а состояние моего кошелька делает безделье такой роскошью, которую я не могу себе позволить.

Д'Арлей вынул саблю из железного зажима на стене. Он размахнулся в воздухе, и на сердце у него стало теплее, как было всегда, когда у него в руках оказывалось оружие.

— Господин Гаспар, мне кажется, что вы сегодня не сможете у меня выиграть. У меня настроение хорошо с вами по-сражаться. Это прекрасное лезвие, кажется, само подталкивает мою руку.

Гаспар спокойно ответил:

— Я постараюсь сражаться как можно лучше.

Он отшвырнул промокший плащ и закатал рукава куртки. Учитель фехтования был человеком крепкого сложения — на его загорелых руках под гладкой кожей перекатывались крепкие мышцы. Он двигался очень изящно — стоило ему сделать выпад вперед, стало видно, что его тело действует как чудесно отрегулированная машина.

Д’Арлей наступал — и сабля очутилась перед Гаспаром.

— Защищайтесь! — крикнул д’Арлей.

Сабли соприкоснулись и на секунду застыли, как было принято в начале соревнования. Потом д'Арлей откинулся назад и с силой нанес удар. Послышался скрежет, учитель парировал удар. Сражение началось. Д’Арлей сосредоточился на ударах и почувствовал, как руки наливаются силой.

Но настроение у него переменилось. Он сражался с Гаспаром и видел перед собой витраж с изображением Самсона с дубинкой в руках. Д’Арлею никогда не нравился этот сюжет, а сейчас, во время этой тренировки, он ему не нравился еще больше. Поднятая рука грозного мужчины казалась ему символом силы де Лалэна. Себя же он представлял в виде скорчившегося филистимлянина, на которого обрушивались удары.

В его доме на улице Гренье-сюр-Л'О все напоминало Изабо. Как только д’Арлей купил этот дом, она приехала сюда с каменщиком и стекольщиком и начала все переоборудовать. Дом был достаточно живописным: темные балки, между ними — штукатурка красного и желтого цвета. Так было сделано внутри и снаружи. Иногда д'Арлею не нравился этот дом. Изабо удалось превратить его в подобие богатого особняка — в таких обычно жили большие семьи, но Робину это не очень нравилось. Окна сияли всеми цветами. Потолок нижнего этажа сняли, и помещение превратилось в парадный зал.