Томас Костейн - Высокие башни

Мария достала небольшое зеркальце и внимательно посмотрела на себя.

— Мне нельзя плакать, — взволнованно заявила она. — В юности я была прелестна после рыданий. И как я этим пользовалась! Но сейчас… сейчас я становлюсь похожей на злобную и взъерошенную старую медведицу. Она покачала головой и убрала платок. — Могу вам откровенно признаться, что я пытаюсь выглядеть по возможности прилично, но теперь предпочитаю удобные башмаки всему остальному. Больше всего я нуждаюсь в комфорте и покое. Муж обеспечивает мне все это.

На глазах у Марии выступили слезы.

— Я хорошо себя чувствовала до тех пор, пока вы не рассказали мне о моей дочери. Сейчас я понимаю, что у меня не все в порядке. Я всегда знала, что когда-либо придется принять важное решение, Жан-Батист… Фелисите никогда не узнает, кто я такая.

Губернатор утвердительно покачал головой.

— Я рад, что вы все правильно понимаете. Я и сам хотел предложить вам это.

— Было бы лучше всего, если бы мы возвратились во Францию до ее приезда, но муж думает по-иному. Фелисите предстоит немало трудностей и без меня.

Губернатор поднимался очень рано. Но просыпаясь, он неизменно слышал звук топоров и пил Филиппа и его добровольных помощников. Все здоровые и умелые мужчины были заняты строительством домов для новых поселенцев. Воздух с рассвета до заката звенел от ударов топоров и завывания пил. Жан-Батист долго работал по вечерам, но Филипп и его Поликарп Бонне тоже не покладая рук допоздна воздвигали большой дом на узкой дороге, ведущей к северу от церкви. В будущем она получит название рю д'Орлеан.

Как-то утром Д'Ибервилль отправился туда с утра пораньше и нашел Филиппа и Карпа, занятыми обмерами бревен. Это была трудная работа, и, несмотря на ранний час, они уже здорово устали.

Филипп прекратил работу, как только увидел широкополую шляпу губернатора. Он приближался к ним.

— Мне даже не надо интересоваться, прибыл ли корабль, — заметил Филипп. — Вы бы сами мне все сказали.

— Пока нет никаких известий, — грустно покачал головой де Бьенвилль. — Мне кажется, ты закончишь дом до ее прибытия.

— Мы действительно начали его строить. Вот посмотрите, — Филипп поднял топор и попробовал остроту лезвия. Жан-Батист понял, что он пытается скрыть волнение и грусть. — Мсье Жан-Батист, корабль не прибудет! Мне вчера снился сон, и я видел ясно, как он пошел ко дну. Это вещий сон, — корабль затонул, и вместе с ним погибли все, кто плыл на нем.

— Сны ничего не означают! Они отражают твои переживания, когда ты бодрствуешь, — де Бьенвилль старался говорить весьма уверенно, чтобы ободрить молодого человека. — Филипп, ты не должен терять надежду. Я тоже надеюсь на лучшее. Вскоре прибудет быстрое каноэ с известием, что корабль видели в заливе.

— Да поможет Господь, чтобы ваши слова оказались пророческими, — с чувством проговорил Филипп.

Де Бьенвилль собрался уходить.

— Пусть сомнения не помешают тебе закончить работу. Мы должны приготовить для невесты уютное гнездышко.

— Что вы думаете о мсье де Марьи? — спросил Филипп. Губернатор помолчал.

— Он — джентльмен до кончиков ногтей. Сначала я сомневался в том, что он станет хорошим мужем для Фелисите, но теперь у меня переменилось мнение. Могу только сказать: он самый остроумный человек из всех, с кем мне приходилось встречаться.

Жан-Батист отправился прочь, а Филипп с остервенением набросился на бревна, словно желая сквитаться с Августом де Марьей.

Спустя некоторое время Карп отложил топор и уставился на Филиппа.

— Мастер, я вам подхожу?

— Карп, ты такой усердный, как оттавский бобр. Помощнику было приятно выслушать это, но он не вернулся к своей работе.

— Скажите, что вы думаете о мадам Готье? Филипп продолжал работать.

— Ты имеешь в виду вдову, которая живет в губернаторском доме?

— Да. Она крупная женщина, не правда ли? И весьма аппетитная! — Поликарп так разволновался, что Филипп с трудом скрыл улыбку. — Мастер, как вы считаете, может, меня ждет счастье с дородной вдовой и ее шестью ребятишками?

Филипп ничего не сказал, и он добавил:

— В Монреале тоже была вдова, и у нее было шестеро детей. Она была единственной женщиной в Новой Франции, кому не требовалось никаких модных турнюров. Ее младшенькому исполнился год, как ребенку мадам Готье, и его даже звали также — Доминик. Мастер, вы не считаете, что это — судьба?

— Карп, все зависит от того, как часто ты будешь навещать эту вдову с ее выводком. Тебе никогда не приходило в голову, что тебя влекут дородные женщины, как мотылька на огонек?

— Но это еще не все, мастер. Я должен вам кое-что сказать. Вчера я был там…

— Зачем же ты пожаловал туда вчера? Поликарп важно выпрямился.

— Надобно было, — он заговорил совсем тихо. — Как вы думаете, что она делала, когда я появился там? Она протянула веревку через всю комнату и развешивала на ней выстиранные вещи! Вам не кажется, что тут… рука фортуны? Я взглянул на нее и убежал.

— Карп, будет лучше, если ты продолжишь бежать без оглядки, — заметил Филипп, — но не забывай, ты должен бежать в правильном направлении.

Губернатор вошел в кабинет и увидел, что его ожидает посетитель. Де Бенвилль очень удивился, ибо этого человека он никак не ожидал увидеть в столь ранний час.

Это был Август де Марья. Несмотря на жару, этот идеальный джентльмен был в парике, который длинными локонами ниспадал ему на плечи, и в перчатках с черной оборкой.

— Вы прибыли весьма рано, — произнес усаживаясь за стол губернатор. — Если учесть, что вчера вечером мы беседовали допоздна. Откровенно говоря, мсье, мне очень понравились ваши анекдоты о жизни придворных.

Казалось, Август де Марья был польщен, но ничего не ответил, а подкрутил усы и сказал:

— Я пришел сюда, потому что желаю разрешить вопрос о моих обязанностях.

Губернатор также желал поскорее заставить его работать.

— У вас не имеется почти никакого опыта работы. Признаться, я и сам был в таком же положении, когда впервые пожаловал сюда, и мне пришлось до многого доходить самому. Поэтому меня не волнует отсутствие опыта у вас.

Молодой человек выглядел удивленным и даже возмущенным.

— Я не считаю возможным, чтобы вы пытались отыскать у меня какие-либо отрицательные черты.

Де Бьенвиллю был неприятен его тон и сами слова, и он не стал скрывать свое недовольство:

— Я же хочу дать вам работу по силам, — заявил он. — Вероятно, вы мне что-нибудь подскажете.

Мсье де Марья равнодушно махнул рукой.

— Я хорошо справляюсь с цифрами.

— Финансовые дела находятся в ведении интенданта. Вы желаете работать под его началом?

— Нет. — Август де Марья небрежно закинул ногу на ногу и стряхнул несуществующую пылинку с атласной подвязки. — Я предпочитаю иметь собственный отдел. Более того, требую выделить мне пост, чтобы я полностью отвечал за него, и мог прославиться.