Джеймс Купер - Майлз Уоллингфорд

Потянулись годы нужды и тревог, удары судьбы наконец свели в могилу несчастного отца. Единственная их дочь тоже умерла, завещав Китти своей овдовевшей матери: отец девочки умер еще до ее рождения. Так Кэтрин Ван Дюзер, нашей старой хозяйке, пришлось одной, с юной внучкой на руках, на закате жизни бороться за существование, справляясь с каждодневно возраставшей нуждой и старостью. Незадолго до смерти, однако, Джорджу Уэтмору удалось продать часть своей фермы, которой он менее всего дорожил, и на вырученные от продажи деньги он выкупил закладную у Ван Тассела. Так он сам рассказывал и даже показывал расписку в том, что деньги были выплачены в некоем городе того округа, правда, получилось так, что долговое обязательство и закладную Ван Тассел не выдал Уэтмору на руки. Это было незадолго до последней болезни Уэтмора. Спустя год после его смерти вдове посоветовали потребовать у Ван Тассела долговое обязательство и связанные с закладной бумаги. Однако ей не удалось найти дома расписки Ван Тассела. Будучи, как всякая женщина, несведущей в делах подобного рода, вдова не стала скрывать этого обстоятельства; когда же она обратилась к Ван Тасселу за документом, который освободил бы ее от обязательств, он, в свою очередь, потребовал от нее бумагу, подтверждающую уплату долга. С тех пор Ван Тассел стал строить козни против миссис Уэтмор, и дело дошло до того, что она лишилась права выкупа заложенного имущества и поместила в газете объявление о продаже дома. В это-то время добрая женщина и обрела чудесным образом своего сына.

Нелегко описать, какое действие возымело сие открытие на обе заинтересованные стороны. После того как выяснились все относящиеся к делу факты, ни у кого не осталось ни тени сомнения в подлинности их кровного родства, ибо доказать это было так просто, что оное обстоятельство стало совершенно очевидным. Миссис Уэтмор представляла своего пропавшего сына невинным улыбающимся младенцем, перед ней же сидел краснолицый, огрубелый, видавший виды морской волк, уже стареющий, с ухватками весьма грубыми, если не вульгарными. Она, разумеется, не могла сразу разглядеть его достоинств и вынуждена была принимать этот подарок судьбы таким, каков он есть. Все же не так легко умалить или сокрушить материнскую любовь, и, когда я покидал дом, я увидел, что устремленный на Марбла взгляд пожилой женщины был полон участия и нежности, хотя раньше, до того как ей открылась истина, она не обнаруживала таких чувств.

Что до помощника, теперь, когда самое заветное его желание так нежданно исполнилось, Марбл был совершенно ошеломлен, он как будто думал, что ему даже чего-то недостает. Его мать оказалась уважаемой вдовой достойного человека, занимавшего примерно такое же положение в обществе, как и он сам, жила она с имения, разумеется небольшого, и к тому же заложенного, но издавна принадлежащего ее семье. Происшедшее взывало к сокрытым в глубинах его существа нежным чувствам, и Марблу, человеку суровому, было непонятно, как отвечать на этот зов, а упрямый нрав подсказывал ему, что надо сопротивляться, но никак не поддаваться таким необычным для него эмоциям. Все в его матери нравилось ему, но сам е он нравился едва ли, и, желая помочь обоим почувствовать себя более естественно, я попросил Мозеса спуститься к реке и взглянуть на шлюпку, а сам остался наедине с его вновь Р е ^ н ж»1Р 0 Д ите -^ н ицей. Разумеется, он покинул дом только после того, как были выяснены все интересовавшие обе стороны подробности, и после того, как мать его благословила и оросила слезами чело своего дитяти. Я попросил Марбла уйти главным образом затем, чтобы помочь ему справиться с гнетом нахлынувших на него чувств.

Оказавшись наедине с миссис Уэтмор, я объяснил ей, что связывало меня с Марблом, и произнес нечто вроде апологетической речи о жизни и характере его, приуменьшив недостатки и расписав достоинства. Я сразу же успокоил ее относительно фермы, сказав, что если случится худшее, то у ее сына вдвое больше денег, чем необходимо для того, чтобы уплатить долг по закладной.

— Вы брали в долг деньги ради него, моя дорогая миссис Уэтмор, и он будет рад воздать вам. Я бы посоветовал вам сразу заплатить эти деньги. Если когда-нибудь найдется расписка, этот Ван Тассел будет вынужден вернуть их; хотя правосудие нередко смотрит сквозь пальцы на многие неправды, оно не допустит такого вопиющего зла, при условии что вы представите доказательства. Я оставлю Мозеса…

— Его имя Олоф, или Оливер, — с жаром перебила меня старушка, — я назвала его в честь моего отца и в должное время, прежде чем мы вверили ребенка кормилице, крестила в надежде, что это тронет сердце его деда, когда он узнает о моем замужестве. Его настоящее имя Олоф Ван Дюзер Уэтмор.

Я улыбнулся при мысли о том, что Марбл отправится в плавание под таким именем, и собрался было предложить нечто среднее, когда возвратился наш герой. Помощник вполне овладел собой за те полчаса, что его не было с нами; по сердечному взгляду, брошенному на мать, которая ответила на него более естественно, чем я ожидал, я увидел, что все улаживается, и, дабы устранить неловкость, порожденную чрезмерной чувствительностью, я возобновил разговор.

— Когда ты вошел, Мозес, мы говорили о твоем настоящем имени, — сказал я. — Не годится тебе называться одним именем, когда твоя мать называет тебя другим. Тебе придется навсегда расстаться с Мозесом Марблом.

— Если уж придется, то тогда я хочу…

— Тсс! Ты забываешь, где ты и в чьем присутствии находишься.

— Надеюсь, мой сын вскоре поймет, что всегда находится в присутствии Всевышнего, — печально заметила мать.

— Да, да, все в порядке, мамаша, и, пожалуйста, делайте со мной все, что захотите, но чтобы мне не быть Мозесом Марбл? — вы бы лучше попросили меня не быть самим собой. Я стану другим человеком, если мне поменять имя. Человек без имени все равно что без одежды, а мое досталось мне тяжело, что я вовсе не хочу с ним расстаться. Нет, нет, случись так, что моими родителями оказались бы король с королевой и что мне нужно было бы стать их преемником на оне я стал бы править как король Мозес Марбл, а не то не стал бы вовсе.

— Ты переменишь свое мнение, тебе запишут в метрику твое новое, законное имя.

— Я скажу вам, матушка, как я поступлю, чтобы все остались довольны. Я привяжу старое имя к новому и стану плавать под двумя именами.